Все эти факты замалчиваются. Или искажаются. А на страницах «документальных «воспоминаний» и на экранах телевизоров «в художественных фильмах, основанных на реальных событиях», появляются невероятно тупые и пошлые, истерически трусливые, неимоверно, просто запредельно жадные и одновременно продажные «донельзя», патологически жестокие садисты и пьяницы полицаи в какой-то опереточно-немыслимой, всегда мятой, грязной, неопрятной и сидящей на них мешком или «колом» форме. Причем фасон этой формы совершенно не был похож на форму одежды настоящих полицаев и зависел только от фантазии режиссера или художника фильма. Все эти уроды (а именно уродами и только уродами они ярко и выпукло преподносятся во всех ипостасях), «расхристанные», вечно полупьяные, зачастую вызывающе небритые, с тупыми, мутными, дебильными взглядами дегенератов, вороватыми, заплывшими, бегающими глазками мелких жуликов типа бессмертного Шуры Балаганова, постоянно совершают какие-то совершенно идиотские и бессмысленные поступки, противоречащие всем представлениям о какой-либо элементарной человеческой логике. На роли этих «героев» специально выбираются актерские типажи с ярко выраженными «ломброзовидными» признаками: с низкими дегенеративными лбами, мощными, прямо-таки «неандертальскими» выступающими челюстями, узкими и тусклыми, невыразительными глазками, с отталкивающей, резко «отрицательной» внешностью. При возникновении малейшей опасности и даже без оной, при необходимости и безо всякой необходимости эти ублюдки падают на колени, рыдают, подвывают и ползают, ползают, ползают. При этом все они без исключения униженно и жалко, по-собачьи смотрят снизу вверх на своих надменных, гипертрофированно напыщенных и явно презирающих их германских хозяев (обязательно, непременно ― снизу вверх), высоко вскидывая при этом ползании свои жирные задницы (на задницах почему-то камера кинооператора всегда долго задерживается). И показом этих-то законченных «кретинов в третьем поколении» нас пытаются убедить, что вот они-то и являются самыми типичными представителями тех самых «предателей», «изменников», «фашистских прихвостней». Только такие, мол, и могли изменить нашей прекрасной советской родине, нашему прекрасному советскому государству. А все остальные, более-менее вменяемые, только и рвались, чтобы грудью броситься на амбразуру, или со связкой гранат ― под танк, или на худой конец со своим самолетом ― на таран.
