Мы даже научились говорить «да», имея в виду «нет», и отвечать «спасибо», когда хотелось сказать «пошёл на хрен».
— ВАМ ПОНРАВИЛАСЬ ФИЗПОДГОТОВКА СЕГОДНЯ? — спрашивал Дуган.
— Так точно, сержант-инструктор, — отвечали мы хором.
— ХОТИТЕ ЕЩЁ?
— Так точно, сержант-инструктор.
— ВЫ КУЧКА МАНДУШЕК?
— Так точно, сержант-инструктор.
— ОБНИМУ КАК РОДНОГО ТОГО, КТО ПРОБЕЖИТ БЫСТРЕЕ ВАС, КОЗЛОВ!
— Спасибо, сержант-инструктор.
— ВЫ КУЧА ГРЯЗНЫХ ШТАТСКИХ РАЗДОЛБАЕВ, МУДАКИ!
— Спасибо, сержант-инструктор.
Постепенно наши пивные кишки постройнели, и на руках, ногах и груди округлились мускулы.
Дуган советовал не ломать особо голову по поводу нравственности Вьетнамской войны.
— Я знаю: кое-кто из вас ломает голову по этому поводу по ночам, но об этом следует забыть. Все войны безнравственны. Приведите в порядок ваше дерьмо здесь, и, может быть, вам удастся выжить там.
Вспоминая эти слова спустя почти тридцать лет, я думаю, что он был прав.
Каждый день, просыпаясь под звуки горна, я не мог поверить, что нахожусь в армии. Мне понадобились месяцы, чтобы подсознание свыклось с этим фактом. Я открывал глаза и соображал, где нахожусь, пока реальность не врывалась в мои мозги: «О, чёрт! Да я же в армии!»
Армия считала, что будущим убийцам азиатов нужна религия, поэтому по воскресеньям, хотели мы того или нет, мы обязаны были посещать магическое действо — церковную службу, по конфессиям. Капелланы нудно бубнили тошнотворные проповеди, но я научился с толком использовать это время и, сидя на твёрдой скамейке, дремал.
Если же мы вдруг решали уклониться от проведения воскресного утра в церкви, Дуган был тут как тут.
— В казарму нельзя, солдаты. Это армия. У вас нет выбора. Если я говорю — в церковь, значит, в церковь!
С другой стороны, я был благодарен воскресеньям. Не припомню, чтобы у нас был хоть один выходной в учебном лагере. Для нас строевые сержанты были богами. С понедельника по субботу. Но после церкви остаток дня мы чистили вещи, писали письма, жалели себя и задавались самым грустным вопросом из всех возможных: «Почему я? Какого чёрта я здесь делаю?»
Я не писал родителям целых шесть недель.
*****
Дорогие мама и папа.
Я уже почти закончил учебку. После присяги я уехал поездом в Форт-Полк, штат Луизиана. Настоящая дыра!
На прошлой неделе на четверо суток наша рота отправилась на бивак — в долгий поход по лесу, где мы корчили из себя солдат и спали в палатках. Днём отрабатывали приёмы индивидуальной тактической подготовки. А закончили в четверг, когда сдали курс просачивания в тыл противника. Это почище русских горок в парке «Ривервью Амьюзмент Парк»!
