— Та-а-ак точно, сэ-э-эр, — выдавливает он.
Джонсон неуклюже пытается извиниться.
— Извините, сэр. Я всё исправлю…
— ЗАТКНИСЬ, ДЖОНСОН! ТЕБЕ СЛОВА НЕ ДАВАЛИ, — выплёвывает Даннер.
Сержант Дуган с ненавистью смотрит на Джонсона, готовый прикончить его.
— Сержант, — говорит Даннер.
— Да, сэр.
— Твой взвод сплошной бардак. Я не буду дальше осматривать.
— Так точно, сэр, — щёлкнул каблуками Дуган, замирая по стойке «смирно». — Я прослежу, чтобы солдаты получили соответствующие взыскания, сэр.
— Проследи уж, СЕРЖАНТ! — рычит Даннер, стремительно выходя в дверь.
Дуган свирепо смотрит на нас. Мы получили «неуд» за первый армейский смотр. Мы по-прежнему придурки и неудачники. Никогда не стать нам солдатами…
— О, дружище, — шепчу я соседу, — теперь мы в говне. Дуган сожрёт нас и косточки выплюнет…
В тот вечер и всю следующую неделю после ужина мы отрабатывали то, что Дуган назвал «маршем с сундучками». Нужно было притащить сундучки на беговую дорожку и, взвалив на плечи, с полным боевым снаряжением бежать рысью добрую милю. Тот, кто отставал, ронял ношу или просто спотыкался, должен был бежать вторую милю.
А Дуган трусил рядом с банкой пива в руке.
— ШЕВЕЛИСЬ, ДАВАЙ, ДАВАЙ…БЕЖАТЬ, ПОКА ЖОПА НЕ ОТСКОЧИТ, СУКИНЫ ДЕТИ, А ТО ПОЛУЧИТЕ 45-ЫМ РАЗМЕРОМ ПО МЯГКОМУ МЕСТУ.
В пятницу, в последний вечер наказания, Дуган сообщил, что по результатам смотра 2-ой взвод признан самым плохим из-за Де-Грута.
— Эй, где этот козёл? Где Де-Грут? — посыпались вопросы.
— О, — дьявольски улыбается Дуган, — сегодня я освободил рядового Де-Грута от «марша с сундучками», ребята. Он сказал, что не хочет бегать, что у него болит голова, что ему надо развеяться, поэтому я дал ему отдохнуть…
— Почему это? — спросил кто-то. — Чем он сейчас занят?
— Думаю, шарахается где-нибудь с девкой.
У Дугана садистское понятие о справедливости. Он сам поставил Де-Грута в такое положение, не позволив бежать в последний вечер. Он хотел, чтобы мы проучили Де-Грута за то, что прятал шоколадки в грязном белье.
И Де-Груту устроили тёмную. После отбоя трое парней потащили его за казарму. Шестеро других, прячась в тени, накинули ему на голову одеяло и всыпали по первое число этому сладкоежке из Сагино. Одного поставили на шухере, чтоб свистнул в случае чего.
Конечно же, мимо никто не проходил.
Дуган сидел в своей комнате, пил пиво, и, посвистывая, чистил обувь. Экзекуция, наверное, звучала музыкой для его ушей. Он никогда потом об этом не заикался, а Де-Грута больше никто не видел в роте с шоколадкой. Однако синяки с его тела сошли только через несколько недель.
