Сайгон насчитывал приблизительно 25 тысяч профессиональных проституток, 50 тысяч шлюх занимались этим время от времени, и ещё 25 тысяч молодых женщин, которых называли «дан ба», подыскивали себе солдат, желающих платить за ночлег и стол в обмен на сексуальные услуги. Многие проститутки были сиротами войны и бежали из сельских районов. Их число росло по мере увеличения количества войск и роста ожесточённости боевых действий за пределами Сайгона.
Вьетнамские лавчонки открытого типа — их было много и на территории американских баз, и вокруг них — обычно принадлежали морщинистым «папасанам» с глазками-бусинками или их жёнам. Они принимали вещи в стирку, пришивали лычки на форму и продавали никчемные безделушки: кошельки из слоновой кожи, пепельницы-сувениры и жестяные сундучки, которые солдаты покупали, чтобы складывать ценности, одежду и выпивку.
Ещё они продавали австралийские шляпы — двусторонние, закамуфлированные серыми, зелёными и бурыми пятнами, которые мы называли шляпами «поймай меня и трахни». Я купил себе такую шляпу, когда ездил на «почтовой карете» в город, и носил на манер Габби Хейза, загнув поля вверх.
В центре Сайгона то и дело попадались запряжённые буйволами повозки и овощные тележки, которые тащили пони.
Женщины в обтягивающих блузках и конических шляпах сидели на корточках и пронзительными атональными голосами предлагали свой товар текущей мимо толпе.
Толпа в Сайгоне могла свести с ума любого. Возникало ощущение, что ты только что подхватил паранойю и никак не можешь от неё избавиться. Всегда нужно было опасаться вьетнамских щенков, способных незаметно сунуть тебе гранату в задний карман брюк.
Вокруг Сайгона рыскало несколько минёрных батальонов, которые всех держали в страхе. В качестве мер предосторожности военная полиция с помощью зеркал осматривала днища машин, въезжающих на американские объекты, квартиры для несемейных офицеров обкладывались мешками с песком, перед ними устанавливались КП и натягивалась проволока, а окна закрывались мелкими стальными решётками.
Но раз за разом вьетконговцам удавалось преодолеть эти преграды, и это укрепляло в нас чувство беспомощности и ужаса, которое и так захлёстывало всякий раз, когда мы ходили по городу в одиночку или группами.
Если вонь Сайгона не вызывала у тебя головной боли, то головная боль обязательно появлялась на большом центральном рынке. Сайгонцы покупали продукты каждый день, потому что для большинства семей не существовало понятия «холодильник». В результате овощи, фрукты и мясо были перезрелыми и для европейского носа отвратительно воняли.
