Это был очень тяжелый разговор. Андреев теперь был убежден — отец ничего не знал о предполагаемом побеге. Рыбаков долго не хотел верить тому, что услышал, и даже, когда Андреев показал ему радиограмму администрации теплохода, старик твердил, что произошла ошибка. Может, какой другой Рыбаков. Мало ли однофамильцев. Вот и спутали. Это бывает. И не так ошибались. А чтобы его Олег такое совершил! Да он голову готов отдать в заклад. Андрееву пришлось долго убеждать старика: все проверено абсолютно точно. На теплоходе был только один Олег Рыбаков. Олег Артемьевич, двадцати шести лет, сотрудник научно-исследовательского института.
— Он самый, — кивнул Артемий Максимович.
— Так вот, работники советского посольства сообщают, что Олег Рыбаков лично заявил о своем желании остаться на чужом берегу.
Только теперь старик перестал спорить. Откинувшись на спинку стула, он сидел, опустив голову, как человек, на которого внезапно обрушилось несчастье. Через силу, но, по-видимому, вполне откровенно отвечал на вопросы Андреева, рассказывая о том, как рос Олег, чем увлекался. И опять Андреев не мог найти ничего такого, что могло бы хоть как-то помочь следствию. Олег с детства увлекался науками. И это увлечение, на которое он тратил почти все свободное время, даже немного отдаляло его от товарищей. Во всяком случае, друзей настоящих у него было мало.
— Разве вот Генка Малов, — сказал Рыбаков. — Они со школьных лет приятели. К нему он часто ходил. И тот к нам тоже. Придет, бывало, Олег своими опытами занят, а он ничего, все равно сидит, читает или так переговариваются. В шахматы играли. А потом Олег поступил в институт, а Геннадий пошел в армию, и пути их разошлись. Правда, в последнее время Геннадий несколько раз заходил, и они как будто в хороших отношениях. Вот, пожалуй, и все. А так он иногда встречался с товарищами по институту, по работе. У него даже девушки не было.
— Вы не замечали ничего предосудительного в отношениях с кем-либо?
— Нет, — покачал головой Рыбаков, — не знаю ничего. Никогда не думал, что придется на старости лет пережить такой позор, — и, помолчав немного, подавляя слезы, произнес, — и одиночество.
— У вас, кажется, недавно умерла жена?
— Да, три месяца назад. Рак. Долго болела.
— А сын?
— Переживал, конечно. Я даже рад был, что он поехал, развеется, думал. Матери-то все равно не вернешь. А он молодой.
Андреев кончил расспрашивать Рыбакова. Проводил его до дверей и сказал:
