Возможно, он доводился другом кому-то из детей Уильямсов и заскочил туда переодеться? Или же работал слугой в доме, в обязанности которого не входило подавать на стол? Мистлер ни разу не встречался с господином Уильямсом, но теперь припоминал, что, кажется, несколько лет назад Анна говорила, будто бы муж ее занят в бизнесе по производству плавательных бассейнов где-то в Хоуб-Саунде.
Их брак, один из тех ранних и быстро отцветающих браков, в которые часто вступают люди на первом году после переезда в Нью-Йорк, был подобен автокатастрофе, которая случается с молодым человеком сразу после окончания колледжа. Они даже не успели толком насладиться обществом друг друга, на смену мужу стали приходить все новые, самые разные мужчины, которых Анна называла своими компаньонами. Да и мог ли этот обустройщик пляжей быть объектом сексуального вожделения? Вряд ли. Он приходил домой рано, молча смотрел телевизор и терпеливо дожидался, пока последний гость не покинет их дом. И пока Анна не войдет в спальню, роскошно раскинется на постели и не сбросит туфельки. О, Мистлеру был хорошо знаком этот жест. Хотя ему всегда казалось, что Анну уже давно не интересуют такого рода послеобеденные развлечения.
В гостиной он заметил новое лицо — молоденькую женщину с прямыми каштановыми волосами и без следа косметики на лице, все остальные были, как выразился бы отец Мистлера, все те же, те же, только еще больше. И поскольку Фиби Гэнсворт нигде не было видно, а ведь именно она должна была составить пару Тони Гэнсворту, Мистлер сделал вывод, что, очевидно, Анна пригласила девушку для равновесия за столом. Возможно, Гэнсворты разругались, и Клара заранее знала об этом, но почему тогда ничего не сказала ему, Мистлеру?
С Тони они не виделись целую вечность. Надо сказать, изменился он далеко не в лучшую сторону. Волосы, некогда каштановые, как у этой молоденькой незнакомки, приобрели грязно-серый оттенок, свисая длинными космами, и, что самое противное, были собраны сзади в маленький конский хвост. Гэнсворт поднялся пожать Мистлеру руку, и тот мельком отметил, что на ногах у него бельгийские черные замшевые ботинки — Мистлер-старший называл такие шлепанцами для борделя — и что надеты они прямо на босу ногу, без носков. Нет, несомненно, то был особый шик, несколько лет назад такая манера носить обувь была в ходу у богатых молодых мужчин. Наряд довершали просторный, какой-то слишком уж английский синий блейзер и желтовато-коричневые брюки. Что хотел сказать этим старый дурак, одевшись на нью-йоркскую вечеринку так, точно она должна была состояться на пляже? Мистлер просто представить не мог, чтобы чувствительная к мелочам и деталям Фиби могла выпустить мужа из дома в таком виде, одетым как какой-нибудь персонаж из романа Тома Вулфа. Или же она потеряла всякую власть над мужем, или действительно в их отношениях наступил серьезный разлад.
