— Так, кто тычок уронил? Может, ты видел? — спрашивает тетка. — У меня другого нет. Как же быть — Во мне закипела такая обида, что я не мог слова сказать. Затем обида превратилась в злость на Шурку, и я выпалил:
— Я не ронял! Я нечаянно!
— Как же, не ронял, я же видел. — Шуркина рожица подалась вперед, радуясь тому, что выпал хороший случай наябедничать. Я не выдержал, кинулся к Шурке и припечатал правую ладошку к его щеке.
При всем этом присутствовала бабушка. Она быстренько схватила меня за воротник, отвела в сторону. Усадила на лавку тетку Ганну, Шурку, сама села. Расспросила, что и как было с самого начала. Уяснив до подробностей случившееся, сказала Шурке:
— Геть из хаты, чтобы твоей ноги здесь больше не було! Ябеда! А ты собирайся, — мне говорит, — пойдем тычок доставать.
Бабушка нашла в кладовке железную «кошку» с тремя лапами, привязала к ней веревку, и мы пошли к колодцу. Раза три-четыре бабушка искупала «кошку» в колодезной воде и наконец сказала: «Поймали! Больше крику, чем дела». Сама отнесла тычок в теткин двор и сердито воткнула его в стог...
Многие вопросы мы с бабушкой решали голосованием. Вот приходит время варить обед. Что-на обед? Кроме картошки, случалось в войну, ничего не было. А бабушка и тут придумает что-нибудь. Сестренок заставит начистить картошки, меня — принести сухого кизяка или бурьяну для топки, сама растопит печку и поставит на плиту большой чугун. Картошка кипит, а мы ждем. Бабушка поднимает крышку чугуна, накалывает на нож картошину и кладет ее на тарелку. Разрезав на пять равных частей, говорит: «Берите, пробуйте, сварилась чи нет». Мы делаем свои заключения: «Почти сварилась». — «Ну вот, — говорит бабушка, — як сварится, будем снимать...» Потом снимает с плиты чугун, сливает воду и ставит его на лавку.
— Так яку сегодня картошку есть будем? — спрашивает.
— Толченую! — решают сестренки.
— Целую! — говорю я.
Младший брат Ленька ничего не говорит по малолетству, но за всем наблюдает. Тогда бабушка предлагает: «Будем голосовать. Кто за толченую?» Сестренки и Ленька поднимают руки. «Кто за целую?» Поднимаем руки я, бабушка и снова Ленька. Бабушка, учитывая Ленькино неразумение, говорит: «Три против двух. Значит, я толку картошку. А нам с тобой, — обращается ко мне, — оставлю целые картошины». И все довольны, желание всех исполнено...
...В сенокос возле колхозных скотных дворов поднимались высоченные скирды сена. У каждой скирды стояли красные бочки с водой на случай пожара, а сторожить сено назначали кого-нибудь из стариков. В то лето сторожем был Матвей Губанов. Вскоре колхозники заметили, что он во время дежурства спит. Под вечер придет с шубой в руках, полчасика походит вокруг скирд, заляжет и спит до двенадцати часов следующего дня. В деревне стали подшучивать над ним: «Ну, как, Матвей Иванович, скоро сдашь экзамен на пожарника? Поди, трудновато приходится?..» У деда была привычка в разговоре часто употреблять выраженьице «ядрена капуста». «Да вот, ядрена капуста, уснул трошки», — оправдывался он, когда его будили утром под скирдой. Чтобы не мозолить глаза колхозникам, Губанов стал забираться на скирду. Приставит лестницу, взберется и спит спокойно.
