, ещё в зародыше поёт таким голосом, который превосходит голоса птичьей стаи; от двух листиков сандалового дерева исходит благоухание. Дети тоже таковы.
Расстелили шкуру, на неё положили в ряд троих детей. Хадано обогнул её сзади, господин Отовака сел впереди. Не показывая свой меч, он повёл глазами по сторонам.
— Было сказано, что пора отправляться в то место, в которое изволил переправиться наш батюшка. Батюшка же пребывает среди вон тех западных гор. Мы собираемся отправиться туда, поэтому, как и прежде, закроем глаза, сложим руки ладонями вместе и возгласим нэмбуцу.
Так он учил их, и трое мальчиков снова закрыли глаза, обратились лицами к западу и сложили руки ладонями вместе.
— Куда Вы переправились, наш батюшка? Сейчас мы прибудем к Вам. Подождите нас, пожалуйста!
С этими словами мальчики громкими голосами возгласили нэмбуцу.
В это время Хадано обнажил меч, отвёл глаза в сторону и зашёл сзади. Головы Камэвака, Цурувака и Тэнъо упали вперёд.
Отовака напряжённо смотрел на них. Он ничуть не заробел и цвет лица не потерял.
— О, как они прекрасны! Так же поступите и со мной.
Так он сказал, сложил вместе все три головы, рукавом вытер кровь с их волос и лиц, дождём роняя слёзы.
— Несчастные! Я, их старший брат, стою перед ними и думаю о них с глубоким состраданием. Их маленькие сердца так беспомощны! Скоро мальчики прибудут в иной мир, с лёгкостью преодолеют горы Сидэ-но яма и реку Тройной переправы[501].
Хотя Отовака и принуждал себя держаться храбро, жаль было смотреть, как у него непрерывно текли слёзы жалости. Находившийся несколько поодаль Хадано произнёс:
— Подойди посмотри, как мы вытираем кровь с шеи и приводим в порядок лица, делаем нормальные причёски мотодори. Для них это будет наша последняя служба, — и с тем положил все три головы в приготовленный заранее горшок на высоких подставках, а когда освободил у того горшка угол, господин Отовака посмотрел туда с горечью в сердце и подумал: «Это — место для моей головы». А ешё Отовака сказал господину Хадано:
— Вы говорили, что потом зарубят и меня, значит, пройдёт некоторое время, и мне останется лишь жалеть о своей жизни. Ни в коем случае не торжествуйте по этому поводу. В последнее время наша сановная матушка желала посетить храм Явата и постилась. Она всячески успокаивала нас, говоря, что и мы отправимся туда, отправятся и другие люди. Сегодня утром, когда мы спали, матушка изволила выехать в храм, и теперь мы уже никогда не увидимся с нею. Если бы мы знали, что такое может случиться, у нас было бы что сказать ей на прощанье. Матушка радовалась, услышав, что батюшка изволит нас звать, и хотела только побыстрее выехать. Как она будет горевать, после того как услышит, что с нами такое случилось! Отовака сказал вам, что и как. Камэвака же ничего не сказал — он только думал о чём-то. Поэтому ты должен некоторое время спустя отправиться на угол Рокудзё и Хорикава и рассказать о наших самых последних мгновениях всё, что здесь было. И ещё: это передай от нас на память, — с этими словами он срезал со лба своих младших братьев по пряди волос, четвёртой присоединил к ним свою собственную, прокусил себе кончик пальца, а выступившей кровью написал имена всех четверых и передал это Хатано-но Дзиро.
