Так они говорили, и когда Вступивший на Путь услышал это, он отправил посыльных в платьях разного цвета[444], и, не сообщая Ёситомо ничего, сказал им так:
— Я тяжело заболел и ухожу в монастырь. Срочно несите мой паланкин в обратную сторону. Направляйтесь вон туда!
Думая, что Вступивший на Путь отправляется в Западный Сакамото[445], его сыновья поехали сопровождать отца, а под сенью вершины Отакэ[446], в том месте, где есть питьевая вода, заговорили:
— Сейчас сюда приблизятся встречающие. Отсюда все мы должны будем разъехаться в разные стороны. Хотя и неизвестно, что ожидает каждого из нас, постараемся же выполнить наше дело!
Потом, скорбя по-настоящему ввиду предстоящей разлуки, они залились нескончаемыми слезами. Сыновья снова окружили отца со всех сторон, взялись за руки, сомкнули рукава и ничего иного делать не могли, только плакали. Вступивший на Путь, плача и плача, прощался с ними.
— Хоть и был я главным военачальником в теперешнем сражении, я стар, и жизнь моя приближается к концу, процветание, которого я мог бы ожидать, как ни думай, касается только будущего моих детей. К вам, мои дорогие. А потому я дам знать, на дне какой долины, под сенью какой скалы и какого дерева укрою я свою плоть. Только не бегите все вместе. По всякому поводу собирайтесь по одному, по двое, и тогда отчего бы не выполнить задуманное ими всем остальным? Среди вас есть Куро, которому, как мне кажется, исполнится всего 15 или 16 лет, и он ещё не знает, где у стрелы начало и где конец. Больше того, я потерпел неудачу в стратегии, а Хатиро имеет к ней отношение, поэтому я и делаю ему свой прощальный подарок, да и об остальных детях тоже нужно подумать. Так поезжайте же скорее! — произнёс он на прощание, и было видно, что Вступивший на Путь должен был уезжать, снова захлёбываясь слезами.
Что касается тех уз, что связывают между собою отцов и детей, то считается, что они ограничиваются клятвами, принесёнными в одной только теперешней жизни, ограничиваются настоящим. Это значит, что дети возвратятся и позовут к себе отцов, как и отцы позовут к себе своих детей, если дети решительно уйдут от них. Каковы же думы отца о разлуке не с одним и не с двумя, а с шестью сыновьями?! И непременно пребудет в печали серже любого и каждого сына, который уехал, оставив в полном одиночестве престарелого родителя.
Дети отправлялись в далёкий путь, через неведомо какие крутые горы, дальние дали. Колыхались и опускались вниз синие дымы, нужно было разобраться, куда двигаться в белом, как тополиный пух, тумане. Они не были птицами, тем не менее, печалились из-за расставания четырёх птиц
