— На помощь! Помогите же! — и с тем вышел к речной долине, втащил раненого в какую-то хижину, а сам вышел, собираясь снова ввязаться в битву.
Кагэёси же проговорил, когда Кагэтика сказал ему, что лишился рукава доспехов:
— Ого! Господин! Здесь — поле боя, поэтому сейчас сюда прискачут воины. Эти люди появятся и вытащат меня наружу, а я без ноги не смогу сопротивляться им; обидно, что парни без доспехов схватят и обезглавят меня. И семейного имени лишился, и ранами покрыт. Вы, вероятно, не считаете, что мы трусливо скрылись, из-за того, что господин Симоцукэ изволил увидеть это собственными глазами. Так помогите же, помогите мне!
Между братьями в последнее время случались недомолвки, и Кагэтика, подумав, что теперь настало время им помириться, сказал:
— Господин не предъявляет Кагэтика несправедливых обвинений и обычно не доверяет людям странным, но когда у Кагэтика складывается действительно критические обстоятельства, ему непременно приходит на помощь кто-то из посторонних. Однако как это от рассвета до сумерек его ставят перед трудностями? Не горько ли это?!
Кагэёси совсем перестал смущаться.
— Ну ладно. Господин в последнее время бывал и таким, и этаким. Сам я впредь буду человеком, который состоял на службе у господина. Что бы там ни случилось, буду следовать тому, что он изволит сказать, — извинился он.
Потом подумал: «Значит, так», — ещё раз выказал приверженность своему господину и вышел. Несмотря на это, было решено оставить его в столице, однако из опасения, что его могут посчитать беглецом, хотели оставить в Сиракава, но побоялись, что его могут убить воры, которые позарятся на панцирь и шлем воина. Но доспехи старшего брата передаются из поколения в поколение, и доспехи, которые были надеты на него самого, тоже перешли к нему от его предков. Менять их при его жизни было бы жаль. Да и старшему брату не скажешь: «Сними!»; и старший брат, и младший, каждый в своих доспехах, направились от Оиномикадо до Ямасина[300] и только в двух местах на горе Кохатаяма отдохнули.
Ехали без приключений. Схоронились в доме одного человека, сразу же бросились в обратный путь, той же ночью встретились со своим войском и стали людьми, которых восхваляют.
После них на сивом коне, с алым колчаном поверх грозных доспехов из чёрной кожи приехал Канэко-но Дзюро Иэтада, житель провинции Мусаси.
— Мне 19 лет. С этого я начинаю своё участие в битвах! — с такими словами он повесил себе на плечо лук, обнажил меч и приложил его ко лбу.
