. Передвигались люди в белых одеяниях
дзёэ[236] с короткими рукавами, опоясанные мечами в нелакированных деревянных ножнах, называемых «лисята».
Так вот, примеры того, что человек, ушедший от мира, бывает вхож в императорский дворец, очень редки испокон веков. То, что в древности, в августейшие времена императрицы Сётоку[237] священнослужитель по имени Югэ-но Докё[238], проводя моления перед милосердной Каннон, снискал благоволение государыни, отчего был пожалован в Первые министры и допущен служить при дворе, — дело особое. Современные ему церемонии поистине редкостны. Однако этот монах превзошёл разные учения и совмещал многие таланты. Ему была ведома старая истина о двойном государственном управлении, ведущем к раздорам, поэтому, когда этого человека не стало, управлять сделалось трудно.
Ёситомо в красной парчёвой куртке хитатарэ[239], с одним медным щитом и в малых наколенниках, был вооружён мечём. Подняв вверх эбоси[240], он преклонил колени в саду и почтительно внимал. Синсэй говорил ему:
— Ты оставил отца и братьев, прибыл к правительственным войскам. Это весьма и весьма достойно похвалы. Поэтому на этот раз ты станешь полководцем. Из-за того, что ты выражаешь верноподданничество и сыновний долг, тебе сейчас же должно будет разрешено право повседневного присутствия в помещениях императорского дворца. Об этом и извещаю тебя.
Ёситомо почтительно молвил:
— Передам это своей семье. Когда выходишь на поле битвы, нужно предполагать для себя смерть и не задумываться о жизни. Однако же смысл завещания покойного экс-императора и государева повеления в том и состоит, чтобы не щадить жизни. Я теперь же готов к тому, чтобы мои кости белели на поле битвы. Пожив единожды, в этот мир непременно вернёшься снова, и тогда снова стремись к славе; наступит жизнь, в которой будет мало на что положиться, кроме как на волю Неба. Думаю, что в будущем должно быть решение императора, а теперь государю следует отдать своё повеление. Тогда давнишнее моё желание будет выполнено, и можно будет немного воспрянуть духом. Отдать свою единственную жизнь, не выполнив своего желания, есть заблуждение, оно достойно сожаления, — так он сказал и сошел вниз.
Синдзэй доложил государю:
— Дело это трудное. Правда, говорят, что предки Ёситомо, Ёриёси и Ёсииэ, усмиряли врагов династии и получили позволение входить во дворец, но отец его Тамэёси пока ещё является всего лишь низшим чиновником[241] Полицейского ведомства. Может ли он, как сын Тамэёси, вдруг получить позволение входить в императорский дворец?
