— Ничего тебе это не напоминает?
— Не-а.
— Врешь.
— Хорошо. Номер два-пять-ноль-семь-восемь-шесть-девять-один. Мой значок. Полиция Лос-Анджелеса. Только я не при делах, ты-то это знаешь лучше других.
— Я тебя знаю лучше других, потому и принес его.
— Билли, я и в юности-то сентиментален не был, а уж сейчас…
— Дело не в сентиментальности. Дело совсем в другом. И это дело связано с тем, что ты был копом…
— Я больше не коп.
— Так не бывает.
— Бывает. Ты знаешь. Я оказался профессионально непригодным. И уволился.
— Мне казалось, ты уволился по другой причине.
— Билл, я не хочу об этом говорить…
Билл Хоган неожиданно рявкнул:
— О чем ты не хочешь говорить, а?! О том, как убили молоденькую девочку, которую ты должен был прикрывать?
— Билл!
— Что — Билл?! Что ты мне тут изображаешь взволнованную институтку?! Ты, офицер полиции!
— Я не смог ее защитить…
— Вот именно! Ты не смог ее защитить — между нами говоря, ее никто на свете не смог бы защитить, — но ты мог бы добиться ареста и суда над убийцей, а ты вместо этого предпочел отправиться в уединение, где никто не помешает тебе накачиваться пивом и жалеть самого себя!
— Билл, если ты не заткнешься…
— То что? Что ты сделаешь? Расплачешься? Откажешь мне от дома? Сколько еще ты собираешься жалеть себя?
Даг вдруг смертельно побледнел, поставил банку с пивом на стол. В беспамятстве он успел ее раздавить, и теперь пенистая жидкость растекалась по столу.
— Билл, я ее любил. Я любил Сэнди, она мне доверяла, а потом… потом я ничего не смог сделать. Что ты знаешь об этом?! Что ты можешь…
Он замолчал резко, словно ему в рот вбили кляп. Билл Хоган усмехнулся, потер рукой небритую щеку.
— Ну да. Все правильно. Эти же самые слова я говорил себе каждый вечер, пока Салли лежала в больнице. Она угасала каждый день, истаивала, как свечечка, а я ничего не мог сделать. Ни-че-го! Ты, по крайней мере, можешь считать себя виноватым в смерти Сэнди, а я — я не был виноват. И она не была. И ребята…
— Билл, прости.
— Все, забыли. Даг, мне нужна твоя помощь. На самом деле я вовсе не собирался лезть к тебе с душеспасительными беседами, но… время поджимает, а доверять я здесь могу немногим. Точнее — никому, кроме тебя.
Даг устало сел на стул.
— Говори, в чем дело. Это — женщина в твоей машине, да? Кто она?
— Свидетельница по делу. Единственная выжившая. Если мы сумеем сохранить ей жизнь до суда — один ублюдок отправится за решетку.
— Мы? Билл, ты служишь в полиции. Программу защиты свидетелей никто не отменял.
