Атлет с ящерицей, пепельница, табакерка, подсвечник… Он вынимает руку из кармана и протягивает ее к первой статуэтке — слепому старику с ребенком поводырем. В зеркале отражение руки идет ему навстречу. На какое-то мгновение и та и другое застывают — в нерешительности — над подсвечником. Затем отражение и рука аккуратно совмещаются друг с другом на равном расстоянии от поверхности зеркала, на самом краешке мрамора и краешке его отображения.
Слепец с ребенком, медный подсвечник, табакерка, пепельница, атлет, давящий ящерицу.
Рука снова вытягивается к бронзовому слепцу — отображение руки к отображению слепца… Две руки, два слепца, два ребенка, два подсвечника без свечей, две терракотовых табакерки, две пепельницы, два Аполлона, две ящерицы…
Еще какое-то время он остается в выжидательной позиции. Затем решительно хватает левую статуэтку и заменяет ее; подсвечник встает на место табакерки, слепец на место подсвечника.
Табакерка, слепец с ребенком, подсвечник, пепельница, прекрасный атлет.
Он созерцает свое произведение. Что-то еще шокирует взгляд. Табакерка, слепец, подсвечник… Он меняет местами два последних предмета. Терракотовая табакерка и ее отражение, слепец и его отражение, подсвечник, атлет с ящерицей, пепельница.
Наконец он подвигает маленькую красную пепельницу на несколько сантиметров к углу мрамора.
Гаринати выходит из своей комнаты, закрывает ее на замок и начинает спускаться по длинной спирали лестницы.
Вдоль канала. Гранитные блоки, что окаймляют набережную; под пылью то там, то сям поблескивают черные, белые и розоватые кристаллы. Справа, чуть пониже, вода.
Электрический провод в резиновой изоляции вычерчивает на стене вертикальную черту.
Ниже, когда он проходит через карниз, он сгибается на девяносто градусов, один раз, второй. Но затем, вместо того чтобы описать входящий угол, отстает от стены и провисает дугой, в пустоте, сантиметров на пятьдесят.
Ниже, снова прикрепленный к вертикальной стене, он описывает еще две или три зигзагообразные дуги — чтобы возобновить под конец свой прямолинейный спуск.
Маленькая застекленная дверь издала протяжный скрип. Убегая в спешке, Гаринати открыл ее больше, чем следовало.
Куб серой лавы. Отключенный предупредительный звонок. Улица, пахнущая капустным супом. Грязные дороги, которые теряются вдали, в ржавой кровле.
Велосипеды, которые возвращаются с работы. Поток велосипедов струится по Циркулярному бульвару.
— Вы не читаете газет? — Бона нагибается к портфелю…
