Быть может, эта ее фраза, а может, алкоголь и танцы стали тому причиной, но, оставшись одни, мы еще какое-то время болтали втроем, как будто продолжая начатую тему. Мы с Лукой завалились на большой кровати, а Святоша расположился на диванчике в противоположном конце комнаты. Мы разговаривали так, словно впереди у нас было большое будущее и мы только что об этом узнали. А еще о Бобби, о том, что нам следует забрать его с собой. И рассказывали друг другу о себе, особенно о том, в чем стеснялись признаваться, но теперь наши истории звучали иначе, не вызывая угрызений совести, мы чувствовали себя способными на все — в молодости такое случается. В ушах у нас звенело, закрывая глаза, мы чувствовали тошноту, но продолжали беседовать, а сквозь жалюзи в комнату проникал свет из сада, ложился на потолок полосами, и мы подолгу смотрели на них и говорили, говорили, не глядя друг на друга. Мы спросили у Святоши, где он бывает во время своих исчезновений. Он объяснил. Мы ничего не боялись. А Лука рассказал нам о своем отце: Святоше — впервые, а мне — те подробности, каких я не знал. Мы казались себе всемогущими и как будто понимали все, о чем говорили. Ни разу никто не произнес слова «Бог». Много раз мы умолкали ненадолго, ведь мы никуда не торопились и нам хотелось, чтоб этот вечер никогда не кончался.
Однако — в тот момент что-то рассказывал Святоша — вдруг послышался шум, потом дверь отворилась. Мы умолкли и натянули на себя одеяла — из привычной стыдливости. Кто угодно мог явиться к нам, но оказалось, что это Андре. Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь: на ней была только белая майка — и больше ничего. Она огляделась, после чего нырнула к нам в кровать — ко мне и к Луке, словно мы заранее об этом договорились. Она все делала спокойно, не произнося при этом ни слова. Положила голову на грудь Луке и некоторое время неподвижно лежала рядом с ним. А ногу — сверху на его ноги. Лука сначала замер, а потом принялся ласкать ее волосы; издалека до нас по-прежнему доносилась праздничная музыка. Потом они прижались друг к другу, и тогда я сел на постели с намерением уйти — ничего лучше не пришло мне в голову. Однако Андре слегка повернулась в мою сторону и сказала:
— Иди сюда, — и взяла меня за руку.
Тогда я снова лег позади нее, грудь моя при этом касалась ее спины; ноги я сначала отодвинул подальше, но потом прижался к ней, своим членом к ее коже, к ее округлостям, а она начала двигаться, медленно. Я целовал ее в затылок, а она осторожно касалась губами глаз Луки. Так что я слышал дыхание последнего — так близко от меня находился его приоткрытый рот. Но оттуда, где скользили мои руки, он убирал свои: мы ласкали Андре, не дотрагиваясь друг до друга, сразу же придя к молчаливому согласию, что не станем этого делать. Она же тем временем потихоньку овладевала нами, по-прежнему молча, по очереди глядя на каждого из нас.
