4.2.2.3. Против понятия действия в смысле каузального причинения эмпиризм выдвигает возражение, подобное тому, что и против понятия субстанции (ср. 3.3.4.2). Юм сделал лишь радикальный вывод из эмпиристского принципа, разработанного Дж. Локком.
В чувственном восприятии дана лишь временная последовательность явлений, а не причинная их связь. Вот пример: 1). Я вижу камень в свете солнца. 2). Я чувствую, что камень нагревается, однако не воспринимаю, что солнечное излучение «обогревает» камень и, следовательно, «причиняет» обогревание. 3). Закономерность временного следования таких явлений (post hoc) ведет к тому, что я привыкаю к этому и в будущем также ожидаю такого же следования явлений. 4). Это побуждает к допущению некоей причинной связи (propter hoc), следовательно, к понятию причинности, которое, происходя лишь из субъективного толкования, высказывается об объективной действительности. Этим должно быть доказано, что понятие причинности (как и субстанции) имеет лишь субъективную, а не объективную значимость.
Это возражение на свой манер перенял Кант. Для него также понятия субстанции и причинности значимы не объективно (для вещей самих по себе), а лишь субъективно (для явлений). И все же он обосновывает субъективную значимость иначе, нежели Юм, – не только психологически (привычкой и ожиданием), но и логической необходимостью мыслить некоторые явления чувственного созерцания в априорных категориях (чистых рассудочных понятиях) причины и действия (причинности и зависимости).
В данном возражении верно то, что причинность (как и субстанция) никогда не дана в одном лишь чувственном восприятии. Однако это не доказывает – вопреки Юму, – что такие понятия не имеют реального основания; напротив, это убеждает нас в том, что действительность мира опыта мы воспринимаем не только чувственно, но всегда уже духовно пронизываем и понимаем ее. Мы живем не только в мире чувственных впечатлений, но и в некоей духовно понятой действительности. Этому не способствуют даже априорные рассудочные понятия Канта, раскрывающие лишь мир явления. Напротив, происхождение понятий как субстанции, так и причинности коренится в реальном собственном опыте. Если же я все-таки вопрошаю или, кроме того, полагаю сознательный акт, то я знаю себя не только как тождественный субъект или «носитель» нетождественных актов (как субстанцию); я знаю также, что я сам есмь деятельный и, действуя, полагаю себя в новую действительность исполнения акта, воздействую на другое и испытываю воздействия другого (причинность). Однако я также испытываю, что мое действие нечто «причиняет», т. е. что нечто, на которое я, действуя, направлен своими действованиями, действительно порождается. Так внешнее восприятие подтверждает мне действие того, что сознается во внутреннем опыте как моем действии (волении и поступках).
