Всё как в тумане, секунды кажутся вечностью. У меня возникает ощущение, что это происходит не со мной. И липкое противное ощущение крови на лице, мне кажется, что меня ею просто умыли. Прихожу в себя от боли в руках. Я тру ладони куском кирпича, я содрал кожу стараясь стереть кровь.
Опускаюсь на корточки, Першинг суёт мне в рот зажжённую сигарету. Догорая, она обжигает мне пальцы, и я автоматически прикуриваю от нее новую. Совершенно не помню как появился Прибный.
— Кто стрелял?
Я молчу.
Степаныч оглядывается по сторонам, заглядывает в машину и горестно машет рукой.
— Клок, быстро тащи бензин и уходим. Нас здесь не было.
— Степаныч, у него же оружие было, винтовка.
— Оружие тоже в огонь.
Кто из ребят пробует возразить.
— А может быть доставить его в комендатуру? Это же боевик. Да и Олег на его совести.
Прибный взрывается
— Может быть кто нибудь из вас хочет стать новым Ульманом? Или Будановым?.. Выполнять приказ! Все на броню. Уходим.
Клок уже бежит с канистрой. Долго возится перед машиной. Наконец вспыхивает пламя.
Первым на Клока обратил внимание Саня Спесивцев. Он всё косился и косился на него, а потом, когда Клок вышел из кубрика, подошёл к Прибному.
— Командир, тебе не кажется, что Клок под постоянным кайфом?
Степаныч чистит автомат. Смазывает его маслом, любовно полирует мягкой ветошью.
— Ну и что? У нас половина роты, если не на службе к вечеру под кайфом. Вино вместо воды пьём. Сам же знаешь.
— От него перегаром никогда не пахнет. Он вообще не пьёт!
Прибный, вздыхает и нажимает спусковой крючок. Оружие щелкает. Степаныч продолжает нажимать спусковой крючок снова и снова.
— Щёлк!..Щёлк!..Щёлк…
— Что у него? Колёса или наркотики?
— Не знаю. Но на торчков я в зоне насмотрелся. У него глаза обмороженные, как у рыбы.
— Ну да, ну да…
Входит Клок. Прибный подходит к нему вплотную, долго долго смотрит в глаза.
— Раздевайся!
— Зачем?
— Затем. Медосмотр буду проводить.
Степаныч внимательно осматривает вены.
— Одевайся. Выворачивай тумбочку! Теперь сумку!
На дне сумки тёплый свитер, дополнительное бельё, завёрнутый в узел носовой платок. Степаныч развязывает узел.
Первой мыслью было, что Клок зачем то прячет грязную курагу. Второй, почему одна..?
Домыслить я не успел, почувствовал, как тошнота поднимается к горлу. Пережив два рвотных позыва, но так и не срыгнув, я выдохнул:
— Бля-яя!..
Кажется, что это сказали все…
Невозмутимым остался только Прибный. Он потрогал отрезанное сморщенное человеческое ухо, пальцем. Понюхал. Мне показалось, что сейчас он его лизнёт…
