И как тогда раздался звонок. На пороге стоял Гена Шекотин, трезвый, с тоскливыми собачьими глазами.
— Я шёл с гаражей, увидел у тебя свет. Можно к тебе?
— Заходи…
— Давно вернулся? Насовсем?
— Приехал только что. Насколько, пока не знаю. Не уверен, что мне здесь будут рады. А ты, чего такой убитый?
— Беда у меня, Лёша.
— Рассказывай.
— Вчера дочь чуть не изнасиловали. Чудом вырвалась Сейчас из дома не выходит, боится.
— В милицию обращался?
— Я хотел, жена с дочерью отговорили. Будет только хуже, да и позора не оберёшься.
— Знаешь кто?
— Конечно знаю, братья Тунгуловы.
Тунгуловых я знал. Их дядя держал водочный завод, поставляя пойло по всей области и даже в Москву. Племянники работали в его охране.
— Что делать Лёша? Загублю девку.
— Ты прав. В милицию нельзя, откупятся. Оружие у тебя есть?
— Есть. Газовый пистолет.
— Газовый, это серьёзно. Сейчас иди домой, а утром часиков в пять, пока темно подъезжай ко мне. Пушку возьми с собой. И это… Наверное дочь с собой прихвати. Займёмся психотерапией, покажем ей крутых пацанов в собственном дерьме.
Останавливаем машину за несколько домов от дома Тунгуловых. В полной тишине подходим к забору из белого кирпича и железным воротам. Во дворе и доме тишина, слава Богу, что нет собаки. Я перелезаю через забор, открываю щеколду, перевожу дух. Долго жму кнопку звонка на двери дома. Гена маячит за моей спиной, девчонка жмётся к его руке.
Слышу шаркающие шаги, недовольный мужской голос:
— Чего надо?
— Откройте милиция. Проверка паспортного режима.
Это всё, на что хватает моей фантазии.
Звук ключа, недовольный голос.
— Совсем менты охерели, поспать не дадут.
Я дёргаю на себя дверь, в проёме стоит сонный парень в трусах.
Я бью его рукоятью пистолета в переносицу.
Кровь заливает ему лицо, парень тяжело, как бык, валится на колени.
— Су-уу-каа, где брат?
Парень смотрит на меня дикими, ничего не понимающими глазами.
— Гена придержи, а я поищу второго.
Второго нахожу на диване. Он сладко спит открыв рот. Беру его рукой за волосы, засовываю пистолетный ствол в рот. Дикое желание нажать на курок. Газовая струя в этом случае выжжет ему все внутренности, страшная боль и смерть.
Я прихожу в себя от женского крика. Генкина дочь вцепилась ему в руку и кричит:
— Папа, папа, останови его, мне страшно. Вижу остолбеневшие Генкины глаза, себя, забивающего гранату в чей-то окровавленный рот.
Мы курим в машине перед моим домом. Генка прячет глаза.
— Лёха тебе спасибо за всё, но должен сказать тебе как друг. Башню тебе сорвало конкретно. Ты бы поаккуратнее всё же…
