За зиму борта машины основательно заросли грязью. Дождь, с переменным успехом ливший целую неделю, расписал их причудливыми полосами, потеками и мелкими крапинками, и на этом фоне чей-то преступный палец уже успел вкривь и вкось вывести: «ПОМОЙ МЕНЯ, Я ВСЯ ЧЕШУСЯ!» В этом воззвании определенно что-то было; пожалуй, приведя в порядок квартиру, не мешало бы заняться машиной, тем более что зима уже кончилась, асфальт подсыхал прямо на глазах, шансов снова запачкать свежевымытые борта было не так уж много, а куда девать остаток дня, Юрий все равно не знал.
Сварив вторую чашку кофе, Юрий соорудил многоэтажный бутерброд, подкрепился, привел в порядок прическу, оделся и вышел на улицу. После царившего в подъезде полумрака яркий солнечный свет больно ударил по глазам. Воздух пьянил, как молодое вино, воробьи бултыхались в подсыхающих лужах и громко ссорились в ветвях старой сирени. Юрий огляделся по сторонам, убеждаясь, что поблизости нет вездесущего Веригина с бутылкой портвейна за пазухой, открыл машину, кое-как протер тряпкой ветровое стекло и сел за руль.
После мойки и чистки салона он заехал на заправку, залил бак бензином и пришел к неутешительному выводу, что парко-хозяйственный день можно считать благополучно завершенным и что постылый вопрос «чем заняться дальше?» вновь встает на горизонте во всей своей неприглядной красе. Времени было всего ничего — начало третьего пополудни, — а дела снова кончились. Можно было заехать в редакцию «Московского полудня», оторвать господина главного редактора от работы и немного поболтать о пустяках. Димочка Светлов — хороший парень и всегда рад видеть Юрия, но вот беда: у Юрия не было ровным счетом никаких новостей, о которых можно было бы поболтать, а раз так, то разговор рано или поздно свернул бы в привычное, давно проторенное русло. При всех своих хороших качествах Димочка был прирожденным журналистом — когда-то просто талантливым, а теперь еще и довольно опытным. И, судя по всему, он еще не расстался с мечтой когда-нибудь выпустить в свет подробное жизнеописание знаменитого Инкассатора, о котором по Москве ходили легенды, наполовину состоявшие из беззастенчивого вранья, а на вторую половину — из глухих отголосков реальных событий. В отличие от подавляющего большинства москвичей, Димочка точно знал, что Юрий Филатов и полулегендарный Инкассатор суть одно и то же лицо, и любой разговор между ними рано или поздно сводился к ненавязчивым попыткам Димочки вытянуть из собеседника что-нибудь интересное, лучше всего — сенсационное.
