Он покрутил в руках катушку пластыря, прикидывая, куда бы его налепить, а потом решил не тратить время попусту — само как-нибудь засохнет. Впервой, что ли? Кости, слава богу, целы, а парочка синяков и ссадин — ерунда на постном масле. Приклеить пластырь — не фокус, но ведь потом его еще придется отдирать…
Он вернулся к холодильнику, убрал пластырь в аптечку и немного постоял, разглядывая стоявшую на нижней полке бутылку с универсальным лекарством от всех скорбей. В голове у него уже слегка шумело, и Юрий решил пока что воздержаться: сначала надо принять душ.
Ворочаясь под вялыми, отдающими хлоркой струйками, он заново переживал недавнее происшествие, время от времени скрипя зубами и даже мыча от стыда и неловкости. «Опять, — думал он, осторожно намыливая ноющие, покрытые синяками бока. Опять что-нибудь да случается. Мне что, перестать из дома выходить? Всего-то и хотел, что помыть машину, а что в итоге? Черт с ними, с деньгами, и синяки тоже сойдут, но где, спрашивается, мне теперь искать ту самую машину, которую я, идиот, вымыл снаружи и внутри и даже заправил под завязку? Сделал кому-то подарочек…»
Он вылез из душа, натянул старые тренировочные брюки и, вытирая голову, прошел в комнату, где на верхней полке шкафа у него хранился запас сигарет. На макушке прощупывались многочисленные шишки, из-за которых голова казалась бугристой, как выросшая на торфянике картофелина. Задержавшись перед зеркалом, Юрий немного пошмыгал разбитым носом. Было больно, но не так, чтобы очень; судя по всему, нос выдержал, не сломался, и вообще на этот раз Юрию, кажется, удалось отделаться ушибами. Ну и возмещением материального ущерба, разумеется не говоря уже о штрафе за нарушение общественного порядка и сумме, которую он вручил капитану милиции, составлявшему протокол…
К счастью, заявлений с просьбой возбудить против него уголовное дело ни от кого не поступило. Длинноволосый Отелло ухитрился слинять с места происшествия, пока Юрия метелили омоновцы, а бутик, который, понятное дело, слинять не мог, удовлетворился деньгами за разбитую витрину. В целом все более или менее обошлось, вот только машины жаль.
Юрий добрел до шкафа, взял сигареты, прошел, по-стариковски волоча ноги, к окну и открыл форточку. На улице светило солнце; снаружи, перекрывая чириканье воробьев, доносилось шарканье метлы и привычное ворчание дворничихи тети Кати. Юрий сунул в зубы сигарету и прикурил, слегка поморщившись при виде характерных ссадин на костяшках пальцев. То обстоятельство, что длинноволосый Саша сумел убраться от греха подальше после столь сокрушительного удара, говорило в его пользу: Юрий всегда относился с уважением к людям, которые умели держать удар. Даже если они, эти люди, пытались проломить ему голову кирпичом, подкравшись со спины…
