Николь тоже встала и, маняще улыбаясь, принялась медленно стягивать с плеч рубашку. Сбрасывая мокасины, Тимоти следил за ней горящим взором. Фигура Николь была само совершенство. В неярком свете лампы она казалась ожившей античной статуей. Тимоти тяжело дышал, но не двигался с места. Ему хотелось, чтобы она сама проявила инициативу. И в предвкушении этого пальцы на его ногах поджимались от нетерпения.
Словно угадав его мысли, Николь подошла вплотную к Тимоти и опустилась на одно колено. Руками провела по горячему животу мужчины, а затем взялась за пуговицу джинсов. Она расстегнула молнию брюк до самого конца и скользнула пальцами внутрь. Ее легкие прикосновения заставили Тимоти застонать. Он напрягся, готовый схватить женщину и бросить навзничь на одеяло, но вместо этого запрокинул голову и отдался умелым ласкам, становившимся все приятнее и нестерпимее.
Женские пальцы колдовали над телом Тимоти, то прикасаясь едва ощутимо, то вдруг сжимаясь вокруг напряженной мужской плоти. Николь тихо смеялась, наблюдая, как он безуспешно пытается сдержать рвущееся наружу желание обладать ею. Ей было так приятно прикасаться к нему, что она готова была ласкать его бесконечно. Тимоти закрыл глаза от наслаждения, его бедра слегка подрагивали.
Решив, что уже достаточно испытала его терпение, Николь одним ловким движением сдернула с Тимоти и джинсы, и плавки. Он переступил через них и легонько подтолкнул Николь к импровизированной постели. Затем глухо зарычал и толкнул посильнее. Николь упала на спину и моментально оказалась прижатой к одеялу его тяжелым телом.
Трусики были сорваны нетерпеливой рукой, вслед за этим та же рука с силой развела ее бедра, и Николь ощутила, как Тимоти входит в нее. Все происходило слишком быстро, хотя следовало признать, что она сама была в этом виновата.
Николь закрыла глаза, с разочарованием ожидая, что все будет так же, как и всегда. Но на этот раз сладкое томление и жажда еще более глубокого проникновения мужчины заставили Николь поднять бедра и обвить талию Тимоти стройными ногами. Каждое его движение заставляло ее постанывать от блаженства. Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Однако то, что она сейчас испытывала, оказалось слишком пронзительным, слишком прекрасным, чтобы можно было выносить долго.
Николь вскрикнула, когда словно взорвалась изнутри, освобождаясь от всех прежних оков. Наслаждение захлестнуло ее, едва не утопив в бездонном море счастья.
