27-го Роммель передал по радио приказ всем нашим соединениям вернуться в Бардию. Он намеревался собрать все оставшиеся танки и нанести удар по 13-му британскому корпусу, стоявшему между Бардией и Тобруком. 7-я британская бронетанковая дивизия получила пополнение – теперь в ней было 120 танков. Несколько раз в течение дня они пытались остановить дивизию Равенштайна, но потеряли в боях больше танков, чем он.
Британцам, однако, улыбнулась удача – фон Равенштайн случайно оказался среди позиций новозеландцев Фрейберга и попал в плен – первый немецкий генерал, плененный в эту войну. Майор Вустерфельд, офицер штаба корпуса «Африка», тоже был захвачен в тот день, а мы потеряли более 600 человек.
Я разговаривал с фон Равенштайном около Сиди-Азейз буквально за два часа до его пленения. Может быть, поэтому, попав в руки врага, он решил назвать себя «полковником Шмидтом», понадеявшись, что новозеландцы не разберутся в знаках различия. Но когда его привели к генералу Фрейбергу, он машинально представился:
– Фон Равенштайн, генерал!
У фон Равенштайна была карта, на которой было нанесено расположение всех наших войск, – и все эти сведения попали в руки врага. Он отбывал заключение в Канаде и вернулся в Германию только в 1948 году.
4
В тот день мне было поручено командовать двумя ротами арьергарда. Нам постоянно мешали танки и разведывательные автомобили, которые догоняли наши танковые колонны, куда бы мы ни поехали. Битва в пустыне представлялась мне битвой наоборот. Может быть, когда-нибудь нам и доведется двигаться вперед, а пока я все время оглядывался назад, останавливался для стрельбы, а потом снова двигался назад.
Часто нам приходилось поворачивать под прямым углом, поскольку противник обходил нас и нападал с юга. Мои роты по очереди менялись местами. Одна останавливалась и стреляла, а другая в это время отходила назад, а затем открывала огонь, пока первая проходила мимо нее. В пустыне шныряли небольшие подвижные части противника – их называли «Джок»-колонны, – они досаждали нам, словно комары, но укусы их были столь же безобидны. У них не хватало сил вывести наши орудия из строя.
Роммель по-прежнему верил, что противник пострадал в этой битве сильнее нас, и, когда 2 декабря погода испортилась, он занялся перегруппировкой войск, собирая их в кулак для удара по Сиди-Резей.
В последующие дни обстановка была неопределенной, но я помню, что они были полны мелких стычек. Мне особенно запомнилась одна такая стычка, когда мы шли в арьергарде из Бардии в Эль-Дуду. Нас преследовало большое танковое подразделение, которое буквально наступало нам на пятки, и мы с трудом сумели развернуться и занять нашу обычную оборонительную позицию. Но нас неожиданно поддержала огнем немецкая артиллерия, располагавшаяся на наших оборонительных позициях южнее Эль-Дуды, и я вздохнул с облегчением.
