– Нет.
– Правильно, – сказала она. – Курить вредно для здоровья. Дай мне сумочку.
Сумочка оказалась на столе возле окна, маленькая и черная, такие назывались “ридикюль”. Пока я соображал, девушка пересела с кровати к столу, дотянулась до сумочки, вытащила пустую пачку “Дуката” и заглянула – вдруг там завалялась сигарета. Уселась поудобнее, нога на ногу. Хмуро наблюдая за ней, Петро нетерпеливо спросил:
– Ты дашь ему или не дашь?
– А ты что волнуешься? – сказала она. – Он сам не маленький.
Я волновался и молчал. Петро таращился. На улице стемнело, грязное окно покрылось каплями, и в темноте девушка стала казаться стройной, а лицо, на котором перестали различаться прыщи, – красивым. Так было со мной всегда: все плохо различимое делалась прекрасным. Я понимал, что с той минуты, как девушка переключила внимание на меня, она стала чувствовать себя такой, какой ее видел я. Еще пять минут назад она видела себя глазами Петра и делала то, что хотел Петро. Тогда она могла “дать” и мне, и ему. Теперь не даст никому. Я еще не догадывался, что так будет со мной всегда: женщины рядом будут видеть себя такими, какими их вижу я, то есть совсем не такими, какие они на самом деле.
– Валь, дай трояк, – попросил Петро. – Схиляю-ка я в магазин.
– У меня нет.
– Я ж видел. Там, где сигареты.
Девушка подумала, вздохнула и вытянула из сумки трехрублевку. Повеселевший Петро убежал. Надо было не опозориться, но чем дольше я собирался с духом, тем труднее было решиться.
– Ты на каком факультете? – спросила девушка. – На конструкторском?
– Почему на конструкторском?
– На механико-технологическом? Математика у тебя как?
– Нормально.
– У меня плохо. Я на следующий год в Плехановку буду поступать. Но вот математика.
Плехановка… Ее не волновало, верю я ей или не верю. Вошла в роль. Ей пока было нескучно.
Петро вернулся счастливый: в магазине наскочил на портвейн по рубль двадцать семь, так что денег хватило на две. Включив свет, он тоже сразу понял, что девушка сегодня не даст. Стакан был один, пили по кругу. После второго девушка сделалась агрессивной:
– Нехорошо просить у девушки деньги, Петро. Может быть, у вас в Коврове это и принято, а в Москве это некрасиво.
– Да пошла ты, – удивился Петро, – я тебе завтра отдам.
– Сам пошел, хер моржовый.
Начав, она уже не могла остановиться, наорала на Петра и, на ходу прихватив сумочку, хлопнула дверью.
– Что ты ей такого сказал? – заинтересовался Петро.
– Вроде ничего…
