Как-то приехал ко мне племянник — большой художник, обладавший веселой кистью и сердцем зодчего-хитреца. Нашел он мою светелочку скучной и раскрасил ее разными красками. На глухой стене, выходившей на деревенскую улицу, изобразил он большую, с чистыми белыми листами книгу, сокола, парящего над развесистым дубом, и самого Андрея Боголюбского, скачущего на вороном коне. Князь вместо меча размахивал огромной авторучкой, а его алый с черными и белыми запятыми плащ развевался по ветру.
Окна моей светелочки глядят прямо в лес. И когда я работаю там, то наблюдаю белок, синиц, щеглов и пеночек, а однажды увидел даже лису.
Люблю я Любец, дышу его чистым сосновым и черемуховым воздухом, и пишется мне там привольно.
Случается, приезжают ко мне мои друзья, весною и осенью приходят школьники из ближнего Коврова, а летом пионеры из соседних лагерей, приплывают туристы на лодках. Тогда я откладываю в сторону лист бумаги, рассказываю любознательным гостям о своих прежних странствиях, об Андрее Боголюбском, передаю историю села Любец, слышанную мною от старых лю-бечан.
Особенно дороги мне гости юные. Веду я их на высокую гору над Клязьмой, показываю им сверху необъятную ширь Клязьминской поймы, а потом шагаю с ними вдоль берега к Любецкой церкви.
Как красиво она стоит на высоком берегу, над крутою излучиной Клязьмы! За десятки верст, словно два платочка, белеют стройная шатровая колокольня и сам храм с одним куполом.
Несколько лет подряд с большой горечью подходил я к церкви. Она медленно погибала. От времени накренился купол, алчные люди сорвали железо с крыши, пытались выбить отдельные кирпичи стен, легкомысленные кладоискатели ломами выворачивали белокаменные плиты пола, искали подземный ход.
Какой же мог быть подземный ход у обыкновенной сельской церкви! И старое кровельное железо совсем проржавело и никуда не годилось. И кирпичи со стен не выламывались, а только крошились, известь-то по десяти лет в ямах выдерживали да гасили ее не одной водой родниковой, а лили в ямы молоко, бросали сырые куриные яйца; схватывала та известь крепче нынешнего цемента.
Бессмысленно и дико было разрушать церковь. Когда же вышла моя книга и многие мои читатели стали отовсюду посылать письма о грозящей прекрасному памятнику старины опасности, реставраторы вне всякой очереди решили его восстановить. Явились в Любец искусные мастера. Они покрыли новым железом крышу, покрасили ее зеленой краской, выпрямили купол, заделали щели и выбоины на стенах и побелили все здание.
