Сказание о белых камнях | страница 19
А какое умное, какое мужественное лицо! С непреклонной волей и не знающей устали энергией. И вместе с тем это лицо простодушного потомка дикаря, неистово вспыльчивого и беспощадно жестокого.
Андрей Воголюбский.
Подвиг Андрея Боголюбского в битве против полков Изяслава Мстиславича. (Здесь и дальше миниатюры взяты из древнерусских рукописей.)
А глаза! Выпученные, с пухлыми веками, пронизывающие, несомненно, черные, словно два жгучих уголька. Мы можем только догадываться, как сверкали эти глаза в неистовом гневе, как наполнялись они слезами во время молитвы.
Андрей родился, провел детство и юность «на Суждали». Кидекшского терема тогда еще не было, жил он, видимо, в том «дворе», который «постави» его дед Мономах в «мизиньном» городе Владимире.
Именно этот город отдал своему сыну Юрий Долгорукий.
С юных лет Андрей пристрастился к охоте в дремучих приклязьминоких лесах. И с юных лет всей своей неистовой, не знающей удержу душой полюбил он родные лесные просторы.
Поглощенный борьбой за великокняжеский стол, Юрий Долгорукий мало вникал в жизнь и нужды жителей своих исконных земель. Правил за него сын. Андрей встречал переселенцев с юга, расселял их по городам и весям, наделял угодьями. Переселенцы — ремесленники и хлебопашцы, — обретая покой на новых землях, любили и почитали Андрея. Слушая их рассказы о половецких набегах, о бесконечных распрях между его южными родичами, Андрей поневоле чувствовал неприязнь ко всему киевскому.
В 1149 году, в разгаре борьбы за Киев, Юрий вызвал сына с его дружиной на юг.
С тяжелыми сомнениями поехал Андрей. Тридцать восемь лет исполнилось ему, когда он, возможно впервые, увидел Киев — терема боярские и княжеские, златоверхие, рубленые, с просторными гридницами для пиров, с крылечками крашеными и резными, с затейливой резьбой по князькам, причелинам, подзорам и по сторонам слюдяных цветных окошек.
Увидел он над Днепром, на высоких горах, меж глубокими, поросшими лесом оврагами храмы, многоглавые, каменнозданные, с куполами, золотым пламенем горящими на солнце, расцвеченные узорочьем, один другого краше и пышнее — Софийский собор, Михайловский Златоверхий монастырь, Десятинную церковь...
Увидел он стены дубовые, рубленые, с башнями неприступными, с воротами среброверхими. Те стены окружали город, ни один враг никогда не перелезал через них. А убогие, закопченные землянки были тесны, сыры и пропахли дымом.
Когда скакал Андрей на коне по Киеву, когда с левого берега Днепра смотрел на мать городов русских, верно, вспоминался ему родимый Владимир.
