Криспин и девушка двигались на юг. Прохожих в дорогой одежде и в отороченных мехом накидках попадалось все меньше, вместо них навстречу шли непонятные серые личности, хмурившиеся под грубыми капюшонами с оплечьями, сшитыми из кошачьих шкурок. По мере приближения Криспина и его спутницы к Темзе изменился даже вид лошадей. Гладкие верховые лошади в богатом убранстве сменились заморенными клячами, которые с трудом тянули повозки, раздувая тощие бока с торчащими ребрами. А вот крысы здесь были здоровые и лоснящиеся, некоторые размерами не уступали поросенку. Они беспрепятственно охотились, шныряя вдоль домов.
Криспин и девушка миновали узкий переулок, и постоялый двор медленно выступил из сумрака удушающего лондонского смога и солоноватого тумана, поднимавшегося с Темзы. Это было большое квадратное здание, его темные полукруглые бревна казались морщинами, а нависающая черепичная крыша походила на брови. Мальчик, не старше Джека, подметал перед входом в гостиницу, лениво орудуя облезлой метлой. Девушка с ним не поздоровалась, а он даже не поднял глаз. Она повела Криспина не в дом, а через двор за здание — на конюшню. Воздух здесь был пропитан запахом конского пота, гнилого сена и навоза. На Криспина посмотрела, шевельнув усами, крыса, развернулась и стала взбираться по стене, пока не исчезла под крышей.
Девушка разок обернулась на Криспина, чтобы убедиться, что он все еще идет за ней, спустилась по нескольким ступеням и открыла дверь в подвал.
В коридоре было темно, если не считать чуть более светлого контура двери впереди. Девушка открыла и эту дверь и посторонилась. Криспин вдохнул запах старого дыма и плесени. На каменных стенах виднелись коричневые потеки влаги. Полукруглое оконце под потолком, забранное железное решеткой, пропускало лишь несколько полосок голубоватого света и брызги дождя. Окно располагалось на уровне земли, и видна была только скользкая от дождя мостовая и ноги пешеходов.
Одна свеча и огонь в очаге — если эту кучку камней и палок в центре пола можно было назвать очагом — едва освещали комнату. Дым поднимался к низкому сводчатому потолку, клубился среди балок и тянулся к открытому окошку.
В этой кладовой, заставленной бочками и заваленной пухлыми мешками, едва оставалось место для кровати из охапки соломы, треснувшего ночного горшка, стола, скамьи, двух мисок и двух деревянных ложек на столе.
И для мертвого человека в углу.
Никаких признаков драки или взлома. Все на своих местах, ничего необычного. Мужчина, похоже, упал там, где его застрелили. Он как бы сидел, прислонившись к стене и вытянув перед собой ноги, голова склонилась набок. Деревянное древко стрелы торчало из его груди как раз там, где находится сердце. Прямое попадание. Над упеляндом
