Раздавшееся в ответ уханье филина (или совы – не специалист я, на слух различать) прокатилось по спине стайкой мурашек. Ещё хватило куражу или дури ляпнуть:
– Псих!
Тут внутренний голос буквально взвыл: 'Грань! Грань рядом!' после чего сотворил с нашим общим телом и сознанием нечто эдакое – и я проснулся. Стоя около двери своей комнатушки, причём – в полном снаряжении. Или это автопилот у меня такой, что я собрался, не приходя в сознание, или сон с туманом был далеко не просто сном.
Ну, раз уж оделся – пойду вниз, в общий зал. И насчёт завтрака поразведать, и по поводу борьбы со щетиной. Бритва-то у меня была, но вот мой станочек Wilkinson Sword превратился в тривиальную 'опаску'. Может, она и была прямым аналогом инструмента золингеновской стали, но вот навыка общения с таким орудием самоубийцы-маньяка у меня не было. Один раз я побрился на полном автопилоте, на рефлексах не то тела, не то второго 'я'. Однако воспоминания о том, как я, не отдавая себе отчёта в вытворяемом, вожу по горлу острейшей железякой – до сих пор вызывали нервную дрожь. Да и останься станок в исходном состоянии – без воды (желательно – горячей) и мыла было бы трудновато обойтись. Бороду отпустить, что ли?
Спускаясь в зал, я осознал, что теперь я в курсе местных денежных отношений. Забавно – тут, в Мире, также существовала когда-то двенадцатеричная система счёта, как и производная от неё шестидесятеричная. И если у нас она осталась в качестве системы отсчёта времени и в градусной мере углов, то здесь – в денежных расчётах. Один золотой делился на шестьдесят серебряных монет, серебрушка – на сто двадцать медяков. По крайней мере – в Империи. Монету, как и положено для феодального мира, чеканили все, кто мог себе позволить. Подлинность золотой или серебряной монеты определялась подлинностью металла и весом. С медью было сложнее, тут многое зависело от авторитета чеканившего монету государства. Взять, например, медный чайник, к которому приценивался накануне. Если пересчитать его цену в медные монеты, то, в зависимости от номинала медяков, металла в них могло оказать раза в три меньше, чем ушло на посудину.
Как следствие, если самовольная чеканка серебра и золота могла, при надлежащем качестве изделий, сойти с рук – не считая штрафа в виде тройного размера неуплаченного налога – то за штамповку меди эти самые руки обрубали. Как вариант – каторжные работы в шахтах.
Кстати говоря, солер – и правда, золотая монета. Названная в честь себя неким старинным Императором. По сравнению с ним тот Людовик, что 'Король-Солнце', был образцом скромности. Этот, Солер третий, дошел до того, что не себя сравнивал с Солнцем, а наоборот – светило называли 'Солероликим' и 'почти столь же сиятельным, как Император'. Клиника, в общем говоря. А за попытки разрубить монету имени Императора карали, как за покушение на него самого. Что закономерно, хоть для некоторых и неожиданно, привело к росту спроса на серебро и цен на него…. Сейчас же и золото, и серебро любой чеканки режутся 'на ура'. Вот только расчёты такой 'резанкой' – занятие продолжительное и увлекательное…
