— Ни одна из комнат на чердаке не годилась для жилья, — продолжал Гео. — Все двери были закрыты, кроме последней справа. Я вошел в нее и увидел окошко, которое выходило прямо на черепичную крышу. Оно было приоткрыто, паутина на нем разорвана. Но, увы, никаких следов пребывания человека. Я спустился ниже, на пятый этаж. Тут услышал в квартире шум и забарабанил кулаками в дверь. Долго не открывали. Наконец вышла бабуся, которая оказалась глухой, так что спрашивать ее о чем-либо было бесполезно. На четвертом этаже тоже никого не было — ведь в это время дня все, как правило, на работе. Значит, оставался первый, где пахнет жареной картошкой, у двери стоят тапочки и мусорное ведро, и второй, где котенок лакает молоко.
Котенок умывался у пустого блюдца. Только я позвонил в дверь, она тут же распахнулась. В проеме стоял человек в одних тренировочных брюках, босой, с припухшими веками и всклокоченными волосами с проседью. Даже если бы он не сказал, что вернулся с ночной смены, я бы сам догадался об этом. Он, как выяснилось, подобрал котенка, когда шел с завода, уже третий раз наливает ему молоко, никак не накормит жадюку, мяукает, спать не дает. Потом сообщил про "обувки ". Соседи регулярно устраивают ему этот "номер " — только он выставит "обувки " за дверь, они тут же выбрасывают их."Некультурно! Мы не на селе!"
— Совсем недавно обувки были здесь, — он указал на половичок у двери, — когда я наливал молоко…
— Что значит недавно? — попытался я уточнить. — Пять минут назад, десять, пятнадцать?
— Откуда я знаю, я на часы не глядел, — ответил он, зевая во весь рот.
— Внизу, на первом этаже, тоже стоят тапочки у двери. Почему их не выбросили?
— Не смеют. А я человек тихий… — Вдруг он пристально посмотрел на меня и нахмурился: — А что вас интересует?
И тут я соврал — сказал, что я журналист, что хочу описать разные человеческие судьбы обитателей улицы Леонардо да Винчи, причем меня интересуют не только счастливчики, которым в жизни везет во всем, но и неудачники -пусть читатель увидит и поймет, что за каждой стеной может скрываться драма, трагедия, глубокая неизбывная скорбь…
— Вот, представляю себе, — как можно более "естественно " вставил я, — что чувствует мать этой девушки с третьего этажа. Потерять дочь всегда ужасно, но когда дочь в расцвете юности, когда ей всего восемнадцать лет — как матери и отцу жить после этого!… Я позвонил к ним в квартиру, но мне не открыли. Может, сходить на работу к матери, к отцу, как вы думаете?
