ему нравится, я волновалась, как бы однажды эта штуковина, обладающая разумом, не подчинила себе Дэвида, пусть даже рискуя навлечь на себя мой гнев.
Дэвид стиснул зубы, подавляя желание тут же сбежать, исходившее не от него, а этого самого фокуса. Потом он улыбнулся. Эта штука меня боялась.
— Все еще держишь у себя? — сказала я, выпуская его, и он кивнул:
— И люблю по-прежнему, — ответил он, на миг наклоняя голову, чтобы скрыть желание бежать, мерцающее в темных глазах. Потом повернулся к своему спутнику: — Ты помнишь Говарда?
Я вскинула голову:
— Ну конечно! С прошлого зимнего солнцестояния. — Я отпихнула ногой Рекс, вдруг пожелавшую участвовать в рукопожатии. Ладонь у Говарда была холодной от ночного воздуха и, наверное, плохого кровоснабжения. — Как вы?
— Стараюсь находить себе занятие. — Концы седых волос шевельнулись от тяжелого вздоха. — Не надо было мне соглашаться на раннюю отставку.
Дэвид переступил с ноги на ногу, пробормотав вполголоса:
— А я тебе говорил.
— Заходите давайте, — сказала я, снова отодвигая ногой возмущенную кошку. — Быстрее, пока Рекс за вами не увязалась.
— Мы на минутку. — Дэвид поспешно шагнул внутрь, его прежний партнер тоже не замешкался, вопреки грузу лет. — Мы едем за Сереной и Калли, Говард везет нас в Боумен-парк для пробежки по Ликинг-ривер. Я могу у тебя оставить машину до утра?
Я кивнула. Длинный участок железной дороги между Цинциннати и Боумен-парком вскоре после поворота был превращен в безопасную беговую дорожку. В это время года по ночам там бегают только вервольфы, и двухрельсовый этот путь проходит очень близко к церкви, а потом уже уходит на мост, ведущий в Цинциннати. Дэвид не впервые использовал нашу церковь как исходный пункт, но впервые с ним были дамы. Интересно, не первая ли это их долгая осенняя пробежка. Если так, то им позавидовать можно. Бежать с полной нагрузкой и не обливаться потом — это наслаждение.
Я закрыла дверь и провела гостей из темного вестибюля в святилище. Пыльник Дэвида задевал потертые ботинки, а шляпу он снял на пороге — ему было неловко на освященной земле. Говарду, колдуну, это было все равно — он улыбнулся и помахал в сторону потолка в ответ на тонкие приветственные голоса. У меня, наверное, долг благодарности перед Говардом — это была его идея, чтобы Дэвид взял меня в партнеры по бизнесу.
Поношенную кожаную шляпу Дэвид положил на рояль и покачался с пятки на носок — с ног до головы самец альфа, пусть даже несколько смущенный. От его плотной, но грациозной фигуры чуть веяло мускусом, рукой он задумчиво потирал намек на щетину, вызванную почти полной луной. Для мужчины он был не слишком высок — почти глаза в глаза со мной, но это компенсировалось чистой мужественностью. «Поджарый» — наверное, таким словом я бы его описала. Или «соблазнительный» — если он в своем беговом трико. Но у него, как и у Миниаса, сложности с межвидовыми контактами.
