— Это я, — объявил я громким голосом. — Каин для твоего Авеля, Исаак для твоего Иакова, я здесь в Земле Ханаанской[43], и звоню я тебе из отеля «Царь Давид». Я только что прилетел из Лондона.
— Ну и ну! — всего три слова, произнесенные ехидным голосом, а затем — молчание. — Приехал на Хануку?[44] — спросил он наконец.
— Во-первых, на Хануку, а во-вторых — проведать тебя.
Длинная пауза, еще больше первой…
— А где Кэрол?
— Я один.
— Что тебе нужно?
— Я подумал, может, ты заедешь ко мне в Иерусалим? Поужинаем вместе, а если захочешь остаться на ночь, мы в отеле найдем лишнюю кровать.
На этот раз пауза затянулась настолько, что я подумал, не собирается ли мой брат повесить трубку.
— Я сегодня иду на занятия, — наконец выдавил он из себя.
— А как насчет завтрашнего дня? Я за тобой заеду.
— Не находишь ли ты несколько странным, что Кэрол направила сюда именно тебя, чтобы напомнить мне о моих семейных обязанностях?
— Я приехал не за тем, чтобы вернуть тебя домой живым или мертвым.
— Даже если бы ты очень хотел притащить меня обратно, — резко оборвал меня Генри, — у тебя ничего бы не получилось. Я прекрасно понимаю, что делаю, и больше не о чем говорить. Мое решение окончательно и бесповоротно.
— Тогда тем более, — отозвался я. — Я не нанесу никакого ущерба своим появлением. Мне бы хотелось увидеть Агор.
— Просто не могу поверить, — удивился Генри. — Ты в Иерусалиме!
— Если на то пошло, ни один из нас не прославился истовой преданностью по отношению к Нью-Джерси.
— А что тебе надо от меня, Натан?
— Хочу навестить тебя. Посмотреть, чем ты занимаешься.
— А Кэрол точно нет рядом с тобой?
— Я не играю в такие игры, Генри. Ни Кэрол, ни полицейских рядом нет. Я прилетел из Лондона один.
— Под влиянием момента?
— А даже если и так?
— А если под влиянием момента я прикажу тебе убираться обратно в Лондон?
— С чего бы это?
— А с того, что мне тут никто не нужен. Незачем приезжать ко мне с проверкой — посмотреть, не помешался ли я в уме. С того, что я уже дал все необходимые объяснения. С того…
Пока Генри распространялся на эту тему, я пришел к выводу, что он обязательно встретится со мной.
Когда я приезжал в Израиль в 1960 году, Старый город был еще по другую сторону границы. Через узкую долину, на которую выходили окна заднего фасада той же гостиницы, где я остановился сейчас, я мог видеть вооруженных иорданских солдат, расставленных вдоль гребня стены, но мне никогда не доводилось посещать то место, где когда-то стоял храм, от которого осталась одна стена, называемая Западной, или Стеной Плача. Мне очень хотелось увидеть что-нибудь такое, что бы удавило и захватило меня целиком, пока я буду любоваться самыми почитаемыми местами из всех иудейских святынь, — что-нибудь вроде картины, некогда повлиявшей на моего брата в квартале Меа-Шеарим. Когда я стал расспрашивать клерка у гостиничной стойки, можно ли мне пойти туда одному, он уверил меня, что там всегда бывает много народу, в любой час суток.
