— Мой брат из Нью-Джерси. Жил там в пригороде. И его нельзя назвать неудачником. Сюда его привели совершенно другие причины: там он идеально вписывался в свое окружение и чувствовал себя прекрасно.
— Так по каким причинам он явился сюда? На него оказывалось давление? Или же его угнетала напряженная обстановка в обществе? Личные проблемы? Грозящая ему опасность? Тогда он настоящий мешу гене — сумасшедший. Ты единственный, кто в своем уме, ты единственный нормальный еврей, живущий в Лондоне с женой-англичанкой, еврей, который даже не собирается делать обрезание своему сыну. Ты говоришь: я живу в этом времени, я живу в этом мире, и исходя из этого я строю свою жизнь. Когда зарождалась наша страна, у всех была одна цель: здесь евреи должны чувствовать себя нормальными людьми. Вместо этого мы стали осаждаемой со всех сторон еврейской тюрьмой. Вместо этого мы стали странноприимным домом par excellence[39], где может процветать любой тип сумасшествия, какой только способен изобрести еврейский гений!
Уже смеркалось, когда мы пошли назад, к машине. Там нас поджидал смуглокожий, крепкого телосложения человек лет тридцати — тридцати пяти, незатейливо одетый в светлые слаксы и белую рубашку с короткими рукавами. Рядом с ним стояли его жена и маленький ребенок. Я догадался, что Шуки, необдуманно поставив свой автомобиль под углом на тротуаре, загородил выезд для других машин. Увидев, что мы приближаемся к нашему «фольксвагену», мужчина начал орать на нас, потрясая кулаками. Меня это удивило, и я даже подумал, что он — израильский араб. Его ярость была беспредельна. Шуки тоже повысил голос, чтобы перекричать его, но в моем приятеле не было настоящего гнева, и, пока разозленный водитель вопил благим матом, размахивая кулаками у нас перед носом, Шуки открыл дверцу машины, чтобы я сел.
Когда мы отъехали, я спросил Шуки, на каком языке ругался этот парень — на арабском или на иврите?
— На иврите, — засмеялся Шуки. — Он еврей, такой же как ты, Натан. Ну конечно же на иврите. Знаешь, что он мне сказал? «Глазам своим не верю! Еще один осел-ашкенази![40] Каждый ашкенази, которого я встречаю на своем пути, — тупой осел!»
— А откуда он родом?
— Не знаю. Может, из Туниса. Может, Алжир, Касабланка. Ты не слышал, кто приезжает сюда на постоянное поселение? Евреи из Эфиопии. Люди вроде Бегина так отчаянно стараются сохранить память о древних мифах, что даже начинают тащить сюда черных евреев. Некоторые из репатриантов настолько плохи, что прямо с самолета их уносят на носилках и в срочном порядке отправляют в больницу. Многие не умеют ни читать, ни писать. Их надо учить, как повернуть краник, чтобы текла вода, и как закрыть краник; они не умеют пользоваться туалетом и не понимают, что такое лестница.
