А Крон сидел уныло под шатром
Ветвей корявых. Ни единый лист
Не дрогнул. Неужели слух налгал?
Решил бы я, что Крон окаменел,
Когда б не дрожь его разверстых губ
Меж завитками белой бороды.
И, словно солнце в облачном руне,
Был виден в этих снежных завитках
Титанов лик... И Тейя поднялась,
Десницу направляя в темноту,
Зовя куда-то. И поднялся Крон,
Как бледный исполин, что, моряков
Страша, встает из волн в полночный час, --
И лес обоих вскоре поглотил.
Сказала Мнемозина: "Правят путь
К сородичам -- а те средь черных скал
Страдают, познавая боль, и жуть,
И безнадежность..." Речь моей вожатой
Продолжу ли? Окончился пролог
И, может быть, читатель утомлен
Виденьем этим... Краткий перерыв
Содеем -- и осмелюсь, и решусь,
И Мнемозина вновь заговорит.
"О смертный, чтобы ты уразумел,
Доступной речью твой наполню слух,
Понятиями, коих ты не чужд --
Иначе ветру внял бы ты скорей,
Чей голос для тебя -- пустейший шум,
Хотя легенды шепчет он лесам...
Во мрачных безднах льются реки слез!
Поверь: таких скорбей, подобных мук
Не выразишь ни речью, ни пером!
Титаны -- связни, или беглецы, --
Стенают неизбывно: "Крон, спаси!"
Не прилетит, увы, ответный глас.
Из наших великанов лишь один
Еще не пал, и властвует еще --
Гиперион. И шаровидный огнь
Ему престолом служит -- Богу Солнца.
Но чует Бог: беда недалека.
Страшится смертный множества примет,
А знамения горние -- грозней:
Не песий вой, и не вороний грай,
Не родственник, ступивший на порог,
Когда раздался погребальный звон --
А знамения навевают страх
Гипериону. Весь его дворец,
От золотых пирамидальных веж
До бронзовых укромных галерей,
Кровавым жаром тлеет -- всяк покой,
И всяк чертог соделался багров.
Оконные завесы, тучи тож --
Гремят. И в эти дни кадильный дым,
До Бога доходящий с алтарей,
Что на священных ставятся холмах,
Смердит каленой медью и свинцом
Растопленным... Когда на сонный Запад,
Нисходит Бог усталый, отсияв, --
Не отдыхать ложится великан,
Не засыпает, внемля пенью флейт,
Но мерит, мерит он, за шагом шаг,
Длину и ширину своих палат.
А в дальних закоулках и углах
Теснятся оробелые рабы
Крылатые -- так толпы горожан,
Бежавши в степь, сиротствуют, пока
Землетрясенье зыблет их дома.
Сейчас, когда влачится Крон сюда
За Тейей сквозь неведомую дебрь,
Гиперион закатную зарю
Зажег, и скрылся, низойдя на Запад --
На запад поспешим..." -- И сгинул мрак,
И хлынул чистый свет. И Мнемозина
Сидела предо мной. Зеркальный куб,
Сверкавший, как невиданный алмаз,
Ей был престолом. Я глядел округ,
