Зал умирал от хохота, а Шуре и Мише хоть бы что - ни одной улыбки, все серьезно, спокойно, обстоятельно.
Мне предложили собрать компанию людей, отметивших свое пятидесятилетие, но не достигших еще следующего юбилея, то есть тех, кто родился в тридцатые годы и, следователь-но, выбирал профессию в конце сороковых - начале пятидесятых. Мало того, мне нужны были только те, кто связал свою судьбу с искусством и литературой. Ясное дело, я не мог обойтись без Шуры и Миши. Мы несколько раз лично и по телефону обсуждали, в чем именно выразится их участие, казалось бы, обо всем договорились, но в последнюю минуту Шура преподнес всем, в том числе и мне, очередной сюрприз. Вместо условленного номера он извлек какой-то немысли-мый пакет, открыл его и продемонстрировал коллекцию пластинок с речью И.В.Сталина, где сама речь занимала всего один диск, зато семнадцать других сохранили бурные, долго не смолкающие овации зала, которые никто не посмел "сократить", ибо в этом шабаше народного ликования то и дело звучали возгласы типа: "Слава товарищу Сталину!", "Слава товарищу Кагановичу!", "Слава товарищу Ежову!" и т.д. и т.п. Сколько времени длилось это ликование, столько и сохранила их документальная запись.
Шура непредсказуем во всем. Он может ни с того ни с сего устроить мне скандал из-за пустяка. Предполагаю, что не мне одному. Зато он отходчив и тут же все забывает, как малое дитя. Думаю, этим последним наблюдением я и закончу свои записки. Во всяком случае, на данном этапе. Ведь мы еще не подводим итоги, а так просто, разминаемся, словно впереди - целая жизнь, отчего и назвали нашу книгу "Былое без дум".
Пусть думают другие, мы свое сделали как могли, так уж не взыщите!..
ТЕЛЕФОННАЯ КНИЖКА
Боря! Ты удачно прикидываешься интеллигентом
и должен помнить,
что в дневниках удивительного Евгения Шварца
есть раздел "Телефонная книжка" - мудрая придумка.
Евгений Львович решил, что писать о ком-то,
не написав о ком-то еще, обидно для себя
и несправедливо для забытых.
Взял свою телефонную книжку
и пошел подряд,
ибо там, очевидно, вся жизнь:
друзья, коллеги, соучастники,
начальники - все, кроме, может быть, врагов,
писать о которых противно,
как бы этого ни хотелось.
Я не Шварц,
и книга, Боря, наша намного тоньше, но все же...
АРКАНОВ
Арканов Аркадий Михайлович. Я иногда думаю: что меня так тянет к Аркану (Аркан - это кличка Аркадия) уже много-много лет? А "много лет" в переводе на русский получается что-то около тридцати пяти. Ну, во-первых, наверное, привычка и точное взаимное ощущение, что ничего лучше у нас уже в этой жизни не повстречается, даже если бы и захотелось. Во-вторых же, хотя лучше бы это поставить во-первых, но теперь уже поздно (вот что значит редко писать - надо сначала думать, а потом бросаться к перу, а не наоборот), мы обладаем с ним сильным родственным качеством характера - мы не умеем резко и сразу сказать "нет!". Сколько бессмысленных глупостей и глупостей осмысленных совершили мы вместе и порознь из-за отсутствия этого качества. С годами стали мудрее, резче и категоричнее и доросли, довоспитали себя, или жизнь наломала из нас дров, и мы стали говорить ни да, ни нет. Это предел нашего волевого надругательства над характером и индивидуальностью.
