1. Был широко известный фильм с Леммоном в главной роли.
2. Семь артистов из шести театров Москвы.
3. Я - в главной роли с драматическим уклоном.
Никто не знает, что из этого получилось. Я знаю только одно: упертость в профессию, маниакальная жажда добиться успеха, стопроцентное знание, что ты хочешь сказать и какими средствами этого добиться, высочайшая организованность и непримиримость к небрежности - все эти качества я с некоторым удивлением и белой завистью наблюдал в своем бывшем ученике. Пускаясь в это плавание, я твердо решил убить в себе на весь репетиционный срок внутреннего цензора, забыть опыт, привычный способ подминать "под себя" все неудобные, трудные моей индивидуальности повороты жизни образа и отдаться целиком режиссуре Трушкина. Что получилось? Получилось два месяца (за два месяца сделали спектакль) творчества в самом чистом смысле этого слова. Спасибо Лёне, спасибо коллегам, спасибо мне, ну а результат... Кто его знает! Зритель плачет - уже приятно.
1993 год - год максимального политизирования интеллигенции и спонсирования отдельных творческих коллективов и наиболее ярких индивидуумов.
Звонит мне как-то удивительная и непредсказуемая Нонна Викторовна Мордюкова, вскоре после того как ей где-то на самом высоком уровне присвоили звание лучшей актрисы столетия, и говорит: "Шура! Срочно выбирай день и едем в совхоз за 120 км от Москвы. Дадут 100 яиц и кур, а может быть, и свинины". Я положил благодарно трубку и представил себе, как Софи Лорен телефонирует Марчелло Мастроянни и предлагает смотаться в Падую за телятиной.
Наши актеры всегда вынуждены были любить публику и пресмыкаться перед ней. "Спасибо за теплый прием!" Наши актеры всегда должны были благодарить начальство за заботу и ласку. "Выступить перед вами - это великая честь..."
Наша культура, заложенная в бюджет как 0,00001% от половины процента, всегда должна была быть партийной. Главной партии пока нет - теперь работники культуры с пеной у рта и слезами поддерживают фракции. Сразу же после временной победы тех или иных сил силы эти тут же забывают об интеллигенции и спохватываются перед очередной катастрофой. Экспансив-ный и впечатлительный Зиновий Ефимович Гердт удрал из больницы, чтобы поддержать Президента в телемарафоне. На подступах к Дому кинематографистов его окружила толпа сторонников другого лагеря, и сорокалетняя женщина кричала ему: "Куда вы идете? Там же одно жидовьё!"
И семидесятипятилетний Гердт, пришедший увечный с войны, защищая будущее этой твари и сбежавший из больничной палаты, чтобы защитить ее еще раз, со слезами на глазах рассказывал об этом с экрана. Бедный Зяма!
