Александр Семенович Менакер как-то доверительно сказал мне: "Шура Ширвиндт должен был бы иметь свой небольшой эстрадный театр миниатюр. Такие люди, как он, родятся не часто. Но разве у нас кто-нибудь ему это позволит?.."
Пока все. Дай отдохнуть, Шура. Вспоминай сам.
У МЕНЯ РОДИЛСЯ СЫН!
Дорогой Боря! Извините, что я так фамильярно к Вам обращаюсь, уважаемый Борис Михайлович, но сорок лет нашего знакомства дали мне право обратиться к Вам именно так. Внимательно прочитав первую главку наших "диалогов", вынужден тебе сказать, что, во-первых, потрясен твоей памятью (я даже с трудом вспоминаю, где находится Театр имени Ленинского комсомола, хотя регулярно хожу туда на последние премьеры), умилен снисходительным отношением к моим первым шагам на сцене и мечтаю в дальнейшем узнать о себе еще много интересного.
В 1957 году Театр имени Ленинского комсомола ютился в зале, где Ленин когда-то сказал: "Учиться, учиться и еще раз учиться". Очевидно, именно поэтому весь уникальный особняк Купеческого собрания был впоследствии отдан Дому политического просвещения, где в огромных мрачных залах лежали тонны политических брошюр, которых никогда не касалась рука человека. Время от времени некоторые брошюры изымались в связи с кончиной или развенчанием очередного идеолога и попадали в соседнее помещение, где использовались в спектаклях театра как реквизит. В "Чайке" Эфроса я выходил в качестве Тригорина в сад и разговаривал с Ниной Заречной, держа в руках прекрасно изданную биографию Н. С. Хрущева Даже ты, Боря, этого не помнишь!
Впоследствии Марку Захарову удалось выселить Дом политпросвещения на Трубную площадь и на его месте оборудовать кабинет главного режиссера, по размерам и архитектуре напоминающий зал заседаний Совета Безопасности ООН. Сегодня, когда мы с тобой ведем эти диалоги, Дом политпросвещения уже выселен с Трубной площади, но ко времени, когда эта книга появится в книжных магазинах (если появится), может случиться, что Дом политического просвещения въедет обратно во все театры обновленного Союза.
В годы, о которых ты вспоминаешь, Театр имени Ленинского комсомола представлял собой странный организм. Не было режиссуры в прямом, профессиональном смысле этого слова, но было созвездие личностей. Во главе этих личностей находилась умнейшая, талантливейшая, необыкновенно проницательная и навсегда шокированная действительностью Софья Владимировна Гиацинтова и взрывная, мощная, безапелляционно прямая Серафима Германовна Бирман. Этот тандем руководил коллективом, что являлось уникальным случаем в истории мирового театра. Рядом были "старые мастера" Берсеневского театра Соловьев, Вовси, Пелевин, Всеволодов, Шатов, Брагин - удивительно одаренная, разбросанная своими собственными усилиями по всем мелочам искусства личность (писал эстрадные фельетоны и вступительные монологи, ставил массовые зрелища, выступая где угодно и в чем угодно, был остроумен, импозантен, круглосуточно ироничен и имел в жизни одну сверхзадачу сделать все возможное, чтобы любыми правдами и неправдами, подключая ко всему свое титаническое обаяние, не выходить на сцену родного театра - основной "помехи" его бурной жизни). Символично, что роль в "Первой Конной", о которой ты вспоминаешь, предназначалась именно ему и он, интуитивно учуяв во мне достойного продолжателя своего жизненного и творческого кредо, одним поворотом интриги свалил этот эпизод на мои хрупкие плечи.
