Еще рывок. Теперь они оба находились на сильно накренившейся крыше. Убедившись, что девушка держится, Сэм вопреки ее протестам занялся упряжкой. Он просто не мог бросить несчастных животных на произвол судьбы, а потому выудил карманный ножик и резал, казалось, целую вечность, пока маленькое лезвие отсекло их общую упряжь от повозки. Как только дилижанс перестал увлекать лошадей в трясину, они опомнились от панического страха. Совместными усилиями им удалось выбраться на сухое место, а потом и на каменистую почву.
Между тем Лидия съежилась в комок и дрожала в верхнем углу крыши. С этой точки можно было окинуть взглядом все болото целиком. Оно играло обманчиво приветливыми изумрудными красками. Толстый слой мха придавал ему вид уютного зеленого одеяла с уродливой темной заплатой в той части, куда угодил дилижанс. На крыше все-таки оказался багаж, ранее не замеченный, – нелепого вида саквояж, по форме как будто приспособленный для перевозки гладильной доски. Сэм решил, что он сгодится.
– Мой саквояж! – ахнула Лидия, когда он поднял его и бросил в сторону, на заманчивый ковер болотной растительности.
Саквояж приземлился почти беззвучно, наполовину погрузился в мох и траву, потом слегка подскочил, словно спружинил.
– Хм… – Сэм почесал в затылке. – Будем считать, что эта зелень выдержит наш вес. – Он повернулся к Лидии, смерил ее взглядом. – Ваша очередь, мэм.
– Но я не… ой!
Не вступая в пререкания, Сэм без долгих разговоров подхватил ее на руки и перебросил через край крыши на зеленую подушку, под которой таилась трясина. Увы, он не сообразил, что в непосредственной близости от тонущего дилижанса целостность зеленого покрова была нарушена.
Поверхностный слой не порвался под тяжестью девушки, но осел в направлении открытой воды, и она сползла в ту сторону по самые бедра, еще больше промочив юбки. К счастью, вместо того чтобы барахтаться, она, пронзительно крича, откатилась в сторону, хватаясь за что попало.
Ни один кнут не подгонит так, как вкус илистой болотной воды во рту. Не прошло и нескольких минут, как Лидия, уже на четвереньках, поспешно выбиралась подальше от промоины, хотя и непонятно, как это ей удавалось в намокших юбках. Сначала поверхность болота дрожала и зыбилась при каждом ее движении, потом лишь слегка колебалась и наконец повела себя совсем как солидная земля. Девушка инстинктивно двигалась в правильном направлении – к унылым и благословенным выступам скал. За ней оставался примятый след.
