Когда они приблизились к скалистому, покрытому водорослями морскому побережью, местность сделалась более пустынной. Коробейники или купцы, изредка попадавшиеся им на дороге, что-то быстро трещали в ответ, когда Корбетт упоминал имя лорда Моргана, и, хотя он не мог разобрать почти ни слова, по их испуганным взглядам можно было догадаться, что лорд Морган пользовался здесь грозной славой. Кое-что было о нем известно и Корбетту: Эдуард завоевал Уэльс двенадцатью годами раньше, а в 1284 году уже весь Уэльс подчинялся его монаршей власти, и в том же году в Карнарвоне созвали Большой Круглый Стол, где сын Эдуарда, в ту пору младенец, был провозглашен Princeps Walliae — принцем Уэльским. Однако покоя в покоренных землях не было, мятежи вспыхивали один за другим, подобно лесным пожарам. В 1294 году — всего два года назад — опять случилась серьезная смута, и недовольство быстро распространилось.
Восстание поддержал лорд Морган, обозленный, что на его владения посягнул Гилберт де Клэр, граф Глостерский. К Моргану примкнули многие, но Эдуард действовал быстро: выстроив войска вблизи Честера, он вступил в Уэльс и, проведя несколько блестящих сражений, разбил повстанцев. Лорд Морган и прочие валлийские князья были вынуждены просить у короля мира и пощады; Моргану позволили сохранить за собой Нитский замок и поместья, но — если верить письму Тэлбота — теперь Морган снова вынашивал измену, на сей раз в заговоре с Филиппом IV. Корбетту рисовался в уме треугольник этой измены: в одном углу находился Филипп, в другом — Морган, но кто же скрывался в третьем? Английский предатель, снабжавший их королевскими тайнами?
Но лорд Морган, пусть он даже предатель, обладал значительным могуществом: перед въездом в Нитскую долину — длинную, широкую, зеленую, вившуюся меж холмов, — виднелись два помоста между толстых осиновых кольев, вбитых в землю, и на каждый кол было водружено плашмя колесо от телеги. С каждого колеса, а колес этих насчитывалось не меньше дюжины, свисал труп — шея сломана, голова свернута набок, на почерневшем лице — выпученные глаза и высунутый язык, а под колесом виднелся еще один покойник с прибитыми к колу ушами и с толстой доской на шее, объявлявшей, что этот человек — браконьер.
Ранульф побелел от страха, да и Корбетт втайне задумался — какие ужасы подстерегают их впереди. Они въехали в долину между зеленых, поросших деревьями холмов, среди которыми порой виднелись скалы. Гнетущую тишину нарушало лишь хриплое воронье карканье или насмешливая песня кроншнепа. Благодаря грубо нарисованной карте, которой снабдил его монах из бристольского аббатства, говоривший по-валлийски, Корбетт знал, что Нитский замок находится в другом конце долины, на крутом утесе над морем. Едва только Корбетт заметил серые стены замка, как вдруг в тревоге обернулся: из-за деревьев выехали вооруженные всадники и помчались им навстречу.
