Эдуард взывал с горькими жалобами на Филиппа к Папе Римскому и к другим владыкам Европы. О да, они сочувствовали ему. Они полагали, что это вопиющее нарушение феодальных прав вассала. Но Эдуард понимал, что помогать ему они не станут, что, несмотря на все их вежливые дипломатичные уверения, за глаза они потешаются над ним. Однако это было лишь началом: лазутчики Эдуарда стали присылать ему донесения о большом тайном замысле Филиппа — запереть Англию во вражеское кольцо, коварно действуя через Шотландию, Уэльс, Ирландию и Гасконь. Эдуард уже подчинил себе Уэльс твердой рукой, Шотландию тоже можно было бы покорить, а Гасконь заполучить обратно, — но что, если все выйдет наоборот? Что, если Филипп захватит все эти земли, а потом оттуда нанесет удар по Англии, как два столетия назад — Вильгельм Завоеватель, герцог Нормандский.
Дед самого Эдуарда, Иоанн, лишился всех английских владений в северной Франции, и был вынужден противостоять французскому вторжению в Англию. Неужели все это повторится снова? Эдуард, нахмурившись, хрустнул пальцами. Он допустил серьезную ошибку — недооценил Филиппа IV по прозвищу Le Bel, Красивый. Французский король всех одурачил своей мнимой застенчивостью, светлыми волосами, искренними голубыми глазами и якобы честным, прямодушным обхождением. Теперь-то Эдуарда не проведешь. Он понимал: Филипп мечтает создать такую империю, при виде которой у самого Карла Великого, случись тому воскреснуть, от изумления отнялся бы язык.
Эдуард пошевелил пальцами над жаровней. Должен же быть какой-то выход, размышлял он; нужно укрепить валлийские гарнизоны и отправить войско на север, чтобы сокрушить шотландцев. А как быть с Филиппом IV? Эдуард издал вздох. Придется ему пресмыкаться перед Папой Римским, целовать его атласную туфлю и вверять Англию с принадлежащими ей землями его святейшему покровительству. Дед Иоанн уже проделывал это, и тогда все закончилось хорошо. Ведь случись кому-нибудь напасть на Англию, он тем самым посягнет на Святейшего Отца и на само могущество католической церкви. Эдуард ухмыльнулся: придется целыми мерами слать золото этому старому прохвосту, Папе Бонифацию VIII, и умолять его о вмешательстве и заступничестве. Одновременно нужно выкорчевать измену тут, в Вестминстере. Но кому довериться? Кого бы выбрал Бёрнелл? Эдуард поразмыслил, и вдруг его ухмылка сделалась шире. Ну разумеется! Король Англии сделал свой выбор.
Хьюго Корбетт, старший секретарь Английской Королевской канцелярии, преклонил колени перед статуей Богоматери в пышной, благоухающей ладаном капелле Девы Марии в соборе Нотр-Дам в городке Булонь-сюр-Мер. Английский чиновник не был чересчур набожен, но полагал, что к Христу и его милосердной матери следует относиться со всяческим почтением, и потому он молился, когда не забывал это сделать. Молитва давалась Корбетту с трудом — ведь разговор приходилось вести ему одному, тогда как Бог всегда был слишком занят, чтобы отвечать ему. Корбетт уже зажег свечу из чистого воска и теперь, желая честно выполнить обет, стоял на коленях посреди островка света.
