Перелешин же и по-русски о Бразилии пишет так, словно он белорусский бразилец:
Дожди скуповатые
Становятся летними,
А травни лохматые
Пахучими цветнями.
Звана запевалами,
Пичужками малыми,
Вся разноголосица:
Бразилия звонкая,
Страна первозданная,
Жалейка ты тонкая,
Возня барабанная!
Как естественно эта белорусская жалейка входит в бразильский колорит, словно так и была она сестрой какой-нибудь свирели амазонского индейца…
…
Сочетание русского, китайского и бразильского поэтического мышления дает невероятные по экзотичности и вместе с тем точные картины природы. Вот в стихотворении "Туман" — единство музыкально-ритмического решения и детальной красочной живописи оставляет словно физическое ощущение прикосновения кожей лица к туману:
По утрам белесоватые туманы,
И в тумане, словно айсберги, дома,
И безликие химеры и обманы,
Равнодушием сводящие с ума…
Тягучая словно туман мелодия не меняет ритма, но резким словом, но — иным цветом дает контрапункт. Мелодия та же, а напряжение меняется:
Лучше б огненное зарево позора,
Где, как мученик, на крест я вознесен,
Чем слепые волокнистые озера,
Завлекающие в тусклый полусон.
Резкость первых двух строк, их огненность — контрастирует со вторыми двумя строками — этими "слепыми, волокнистыми", с этой пастельностью зыбких тонов.
И когда изнемогали мы под гнетом
Невесомых и кочующих морей,
Вырастали за нежданным поворотом
Осиянные пролеты галерей.
Перелешин, став безусловно поэтом китайским, а потом и португальским — хотя на этом языке вышла всего одна его книга, — остался русским поэтом по противоречиям, по крайностям настроений… То он пишет:
Умею жить без веры,
Без дружбы, без России…
А то — вдруг –
Боже, Боже, как беспросветен
Бедный мячик твоей земли,
Весь болеющий от отметин,
Что твои бичи нанесли!
Его стихи — это многократное фаустовское "остановись, мгновенье". Минутное настроение, сменяющееся другим, столь же минутным, но есть у по¬эта и непреходящие ценности… В пятой книге стихов «Южный дом» Перелешин вспоминает о Китае так, как мог бы только китайский поэт:
Ты пойдешь переулками до кривобокого моста,
Где мы часто прощались до завтра… Навеки прощай,
Невозвратное счастье! Я знаю спокойно и просто:
В день, когда я умру — непременно вернусь в Китай.
Так от страны к стране, от иронии к молитве, от португальского верлибра или китайской миниатюры к русскому чеканному сонету мечется поэзия Валерия Перелешина. Не случайно он одну из своих книг назвал "Качель". Размахи этой качели, то едва заметные, то несущие под иные небеса — вот суть его взгляда на мир.
