И Сергей Алабжин — действует: его вторая книга “Живу и надеюсь”, по сути, как бы продолжение первой — “Воссияй, Россия”, та же забота, та же непримиримость к ворованному богатству, к планетарному жулью, ограбившему Россию и её народы, в стольких заварухах и битвах защитивших родные просторы. Вот его тоска по неравнодушию, по сердцу и совести, которая не дает покоя честному человеку:
“Уже не один год в России идут демократические преобразования и реформы. С распада Союза и по сегодняшний день происходят сплошные преобразования, потрясения, приватизации, разграбления народного достояния; оправдания правительства, подаренные надежды народу, обманутые иллюзии, дефолты, выборы и все то, что связано с демократией: расцвет наркомании, безнравственности, преступления. Кажется, что всему этому не будет конца”.
В приведенных мною строках уже — лицо и воля автора, характер и боль публициста, движение лидера к цели, дабы не упивались золотозубые драконы бандитской победой над безоружным рабочим и над обнищенным крестьянином. В книге “Живу и надеюсь” Алабжин — тот же Алабжин: вникает, процеживает, пропускает через сердце и совесть, через душевную боль и гнев, через патриотическую ненависть отнятие заводов и фабрик у народа, изъятие сумм, горбом и потом приобретенных, у ветеранов труда и войны, он, Сергей Алабжин, намерен, твердо решил разобраться — кто и что привело к погибельной черте великую страну, СССР. Сомневается, доказывает, утверждает... Но без напористого самомнения и без марксистской “святости”, надоевшей всему русскому и всему интернациональному миру.
Нельзя докопаться до истины примитивной непогрешимостью самомнения!
“В 1991 году произошла ВЕЛИКАЯ НЕПРАВДА — ушел в небытие Советский Союз: его доконали, его уничтожили. Под общий хор и вопли похоронили великое государство. Причем участвовали в этом многие и при молчаливом согласии народа: демократы с сомнительным прошлым и двойным гражданством убили нашу с вами советскую Родину”.
Или:
“Выпестованные советской властью, выращенные в советской системе чекисты не могли не видеть, не могли не замечать просчеты этой системы. Может быть, как никто другой в тогдашнем Советском Союзе они все видели и понимали. Я не думаю, что посулы Горбачева, демократическая трескотня, игрища Ельцина были ими не замечены и они не понимали, что происходит и к чему это приведет”.
Или:
“Меня удивляет один факт: когда пьяная толпа “демократических” подонков кощунствовала, визжала и орала у памятника Дзержинскому на Лубянской площади во время его демонтажа, сотни пар, если не тысячи чекистских глаз из окон здания КГБ на Лубянке наблюдали это неистовство, а в сейфах и не только в сейфах лежало оружие, и на их глазах эта толпа бесчинствовала у памятника, демонтируя их кумира, отца — основателя ВЧК. Какие же чувства обуревали ими? Почему ни одна рука не дрогнула, почему никто не вышел защитить символ ВЧК? Но никто не вышел, никто не защитил и даже слова никто не промолвил”.
