Может быть, оттого, что у Большого Сабира были золотые руки, или оттого, что он имел покладистый характер, вся улица более или менее терпимо относилась к его некрасивым проделкам.
В тот день, когда Большой Сабир на виду у всех соседей стучал молотком или возился с рубанком, Азамат не совал своего носа на улицу, сам себя наказывал строгим домашним арестом.
Мальчишка здорово реагировал на насмешки, куда там, даже на косой взгляд, брошенный невзначай.
«Как будто минуло!» — только-только успел вздохнуть Азамат, как отец задержался перед воротами Сидора Айтугановича. Ни с того ни с сего стал обхаживать новенький почтовый ящик.
Надо же!
— Здрасьте! — вежливо, почти вкрадчиво заговорил Большой Сабир. — Помнится, и без подобных ящиков жили люди и притом получали письма в положенный срок.
На этот раз все что угодно могло случиться с почтовым ящиком. Разгром, пожалуй, никак нельзя было предотвратить, если бы вдруг где-то отчаянно не закричали:
— Человек на льду!
Большой Сабир остается Большим Сабиром
После такого крика любой бы протрезвился. Батя, не раздумывая, ринулся на берег, туда, где уже толпился народ. Азамат во всю мочь пустился за ним. Такова уж доля телохранителя, отставать никак ему не полагается.
— Кто тут тонет? — строго спросил Большой Сабир, пробираясь сквозь толпу.
— Пока никто, — усмехнулся шкипер, Земфирин бабасик.
— Как никто? — даже рассердился Большой Сабир. — Я сам своими ушами только что слышал…
— Глянь-ка, дяденька, вон туда! — вежливо заговорил толстый Тагир, более известный под кличкой Физик.
— Вон на того, который под яром маячит? Давно он там топчется? — продолжал допрашивать Большой Сабир.
— Четверть часа, не более. От силы двадцать минут с гаком.
— Пороха, стало быть, не хватает? — рассмеялся Большой Сабир. — Другой бы, более рисковый, давным-давно попытал свое счастье.
Физика хлебом не корми, лишь бы ему потереться среди взрослых. Такая уж у него слабость.
— Как же он станет пытать счастье, если нынче утром летчики на реку налет устроили? — заявил он, желая показать, какая он осведомленная личность.
— А с чего вдруг летчик взялся расколошмачивать реку? — удивилась Тамара. Ее специальностью было выспрашивать и удивляться.
«Наверное, все те, у кого большие черные глаза, притом чуть-чуть выпуклые, и жесткие волосы, рождаются любопытными», — подумал Азамат. А у кого какие волосы, он-то знал наперечет. Во время горячих схваток не всегда же берешь в расчет, что коса — она девчачья! В такой миг думать да раздумывать некогда. Так волей-неволей становишься знатоком всяких там кудрей, жестких и мягких, куцых и пышных.
