— Тут нечего воссоздавать. Он изнасиловал меня, потом снова усыпил хлороформом и оставил на той же самой лавочке, с которой забрал.
— То есть, ты проснулась на том же самом месте, где тебя похитили?
Глаша кивнула.
Я нерешительно посмотрела на нее, гадая, в какой форме задать вопрос, который так и вертелся у меня на языке.
— Было жарко. Может, тебя просто сморило от жары? Однажды я, загорая, уснула на пляже, и мне приснился кошмар настолько реальный, что в первый момент после пробуждения…
— Не говори глупости! — возмутилась Аглая. — Ты полагаешь, я не способна отличить сон от яви? К твоему сведению, я не сумасшедшая и галлюцинациями не страдаю.
— Но…
— Никаких "но"! Это, по-твоему, мне тоже приснилось?
Задрав штанины брюк, Глаша указала на щиколотки. Присмотревшись, я заметила на них небольшие продолговатые синяки. Их вполне могли оставить впившиеся в кожу веревки.
— На запястьях тоже остались отметины?
— Нет. Запястья были зафиксированы широкими кожаными наручниками, из тех, что употребляют любители садо-мазо. От них следов не осталось. Ты все еще мне не веришь?
— Ты имеешь представление, куда тебя отвезли?
— Ни малейшего. Я очнулась в какой-то комнате — вот и все. Жалюзи на окне были опущены.
— Ты запомнила обстановку?
— Не было там никакой обстановки — только кровать, я и дьявол. Темнота, горящие свечи в стоящем на полу канделябре. Я находилась под действием наркотика. Ты представляешь, что это такое? Все плывет, качается. Тело то вообще исчезает, то становится длинным, как Млечный путь и легким, как газовый шарф. Мыслей нет, только эйфория, краски и чувства. Обостренные до предела ощущения. В центре мира находился ОН. Все остальное было, как в тумане. Да и зачем мне вспоминать детали обстановки, если я и без того знаю, кто меня изнасиловал?
— Можно было бы попробовать отыскать эту комнату.
— Чего ради? Что это даст? Ведь преступник известен!
— А вдруг ты ошибаешься?
— Я-то как раз не ошибаюсь. Ошибся Беар, решив, что он может безнаказанно надругаться надо мной.
— И все-таки нельзя обвинять человека без убедительных доказательств его вины.
Аглая яростно расплющила в пепельнице окурок папиросы.
— Чего ты добиваешься? Думаешь, я решу, что изнасилование мне приснилось? Или что за отсутствием доказательств просто возьму и все забуду? Это Пьер просил тебя успокоить меня? Можешь не отвечать, здесь и так все ясно. Мой муженек панически боится скандалов, якобы, губительных для его репутации. Судьба жены волнует его гораздо меньше.
