… Но никто ничего не сказал. Кроме «Привет, Джеймс», «Рад тебя видеть, Джеймс» и «Вступай в игру, Джеймс».
Терпимость, затаенная жалость были страшны. Но не играть было страшнее. Намного страшнее.
Все калеки фантазируют. Им это свойственно так же, как нормальным людям – вот только фантазии их обычно отличаются от фантазий нормальных людей.
А когда ты с самого детства живешь с мышечной дистрофией, то можешь считать себя в своем роде счастливчиком: ведь тебе о стольком можно мечтать. Например, печатать на компьютере быстрее, чем десять слов в минуту. Или крепко спать в обычной постели. Или есть самому – и так быстро, словно тебе надо куда-то бежать. Или самому принимать ванну, не дожидаясь, когда тебя помоют и вытрут.
И не изображать бодрячка в благодарность за то, что можешь получить все, что захочешь – просто потому, что ты прикованный к креслу калека, и кто угодно сделает что угодно, лишь бы ты поскорее убрался.
Но игра… в том-то и дело. В ней было все. «Я пронесся через комнату, занес топор и зарубил огра», – говоришь ты, и к этому относятся так, словно ты на самом деле пошел и кого-то убил.
Чудо? Нет, конечно. Но своего рода наркотик – безусловно.
Джеймс Майкл поднял правую руку, нажал кнопку на руле и подогнал кресло к длинному столу, что стоял посреди ярко освещенной комнаты, – подогнал так близко, что подбородок его оказался прямо над маслянисто поблескивающей доской красного дерева. Он сунул руку в лежащий на коленях холщовый мешок – там его удерживала накинутая на шею петля, – вытащил целлофановый пакет и водрузил на стол.
И все… чудеса зависят от этого вот мешочка и костей-кубиков, что лежат в нем. Стандартные шестигранные кости для определения поражений в бою. Кость на двенадцать граней, бросок которой определяет интеллект персонажа, его выносливость или силу. А Ахира силен, очень силен, хотя, возможно, и не слишком умен – и не слишком-то ловок в обращении с чем-нибудь, кроме молота и топора.
Есть еще пирамидка-четырехгранник и два восьмигранника, но зачем об этом думать? Это все совершенно не важно; поняв и запомнив правила, на них перестают оглядываться – так человек, научившись ездить на велосипеде, перестает задумываться о технике езды. Джеймс Майкл прикрыл глаза и помечтал о езде на велосипеде – смотрел, как мягко убегает назад земля. Вроде как ездить на машине, но вести самому, и…
– Джеймс!
Его глаза распахнулись, как ставни. Над ним с тревогой склонилась Дория Перлштейн. От коротких золотистых волос гладкое кругловатое лицо казалось еще круглее.
