— Судья Твиди, Сворм говорит. Обстоятельства: два тупых копа, Барнаби и Дьюэйн, сцапали двух моих лучших парней. Задача: тебе для меня этих копов добыть. Как? Как хочешь. Позвони, к примеру, старшине Большого жюри — и завтра утром чтоб был обвинительный акт. Нет, сейчас позвони, плевать, что к полуночи… Хотя, если мои парни их найдут, можешь со своим Большим жюри не ковыряться. Но я бы на твоем месте поторопился. Спеши оказать мне услугу, пока не опоздал. — Он бросил трубку на рычаг, не дожидаясь ответа.
Обвел взглядом присутствующих: кроме адвоката Крокера, пятеро приближенных помощников.
Сквозь холодную ярость Сворм вдруг ощутил гордость и удовлетворение. Его штаб! Не какие-нибудь гориллы-вышибалы. Все образованные, разве что за исключением Джебарди, сицилийца, получившего «образование» на улице. Спецы-управленцы. Они могут просочиться в структуру, нейтрализовать профсоюз, сорвать забастовку, манипулировать исходом голосования, подделать бухгалтерскую отчетность… А важнее всего то, что эти далеко не последние в своем деле люди без колебаний выполняют его приказы.
— Миллер, — обратился Сворм к долговязому у двери, — бери Джебарди и выясните, есть ли у Барнаби и Дьюэйна жены. Если есть, пусть доставят на ферму. Джебарди с ними побеседует, узнает, где мужья. Но аккуратно беседовать, еще могут пригодиться: может, записочки напишут муженькам или там живцами поработают.
Крокер замахал руками:
— Я вам сэкономлю время! Барнаби не женат. Дьюэйн женат, живет на Беккер-стрит, третий дом от угла Хансард-авеню. Жену зовут Молли, Дьюэйн к ней очень привязан.
Миллер встал, поправил шляпу, кивком позвал Джебарди.
— Спасибо, Хайми, отлично. Если она знает, где муж, мы гоже узнаем. Если не знает… что ж, значит, ей не повезло, — и двое вышли.
Хайми Крокер судорожно дернул ртом и провел платком по вмиг вспотевшему лицу. Он без колебаний мог отправить невинного в тюрьму и даже на виселицу, он деятельно помогал своим клиентам обходить закон, но когда речь шла о грубом насилии… Нет, это нельзя было назвать совестью или состраданием, просто его тонкая натура не выносила подобных вещей. Не только видеть, но и просто знать о них ему не хотелось. Дело есть дело, но ему — ему! — зачем знать?
Сворм достал новую сигару, откусил кончик, но не закурил, а выложил на стол перед собой. Сосредоточенно перемещая ее так и эдак, он бормотал:
— Но какого дьявола? Они хотели ухлопать парней? Прекрасно… То есть не прекрасно, но… Продолжим. И они взяли их при таком количестве свидетелей… Не меньше сотни пар глаз их засекли в «Ля-Паризьен». Это как?!
