Все именем царя...
Но как же он —
Повинен ли в бесчинствах, или сам
Не знает, что творится на Руси?...
... И днесь пишу я, бывший переписчик
Посольского Приказа.
Довелось
Мне перебеливать большую книгу
Последней Летописи. А когда
И прописи и многие картины,
Все в книге было начисто готово,
Затребовал Великий Государь
Меня и труд мой, и рукой своей
Вписал он о крамолах, что бояре
Чинили в дни, когда болел он тяжко.
И сам же записал о том, что в судьях
Курлятев был, Адашев, Шереметев
И Висковатый-дьяк »
А после, как пришлось мне книгу эту
Опять перебелить, и в новый раз
Картины заказать, какие надо,
(Прошло лет пять, а может быть и боле)
Царь учредил Опричнину в тот год,
И в Александровскую слободу
Уехавши, затребовал опять
Мой труд к себе, и на полях вписал,
Все имена злодеев, и меж ними
Курлятев был, Адашев, Шереметев
И Висковатый-дьяк
Еще вписал, что смуты и мятеж
Причиной оскуденья в государстве.
Я ж был сюда на строгий постриг сослан
И
писано сие рабом господним
Монахом соловецким Мисаилом.
(В миру — Матвей Семенов сын Лобанов)
3. Крепость Печерская
Будет крепость у Печер!
Незадаром же вечор
Изо всех деревень смердов собирали!
Где Печеры — где Изборск!
И людей на двадцать верст
Друг за дружкою монахи расставляли:
Повелел отец Корнилий,
Чтоб изборский известняк
Не носили, не возили,
А вот так —
Словно ведра на пожаре — по рукам
Двадцать верст передавали,
Да чтоб батогов давали нерадивым мужикам!
Будет крепость у Печер,
Чтоб король нипочем
Не прошел в российские пределы...
Только кто ж в Москву принес
На Корнилия донос,
Что замыслил, мол, егумен злое дело:
«Для чего бы он без царского веленья
Указал к монастырю таскать каменья?
Чтоб Жигмонту передать укрепленья?...»
— Эй, бояре — не бояре, все мутители,
А на плаху на Пожаре не хотите ли?
(Голос из XX века:
И никто не объяснил внизу ему,
Что инициатива — наказуема?)
Нет, опричнина —
Не пустяк, не пустяк,
Нет, опричнину
Не простят, не простят
потомки...
4. Монолог Андрея Курбского
Прощай, Москва, не свидимся с тобою —
Бегу я...
Не за тебя, Москва, на поле боя
Паду я...
Что ж, видно больше не судьба мне.
Разлука сгложет.
Хоть княжья шапка дорога мне,
Башка — дороже...
Всех добрых он побил и сильных,
Кто для него старался.
Решил, что сам один — Россия,
Бога не убоялся.
Но слышишь, Господи, клянусь я,
Что никакого
И заговора не было, в том Русью
Клянусь...
(Голос из XX в.: Что нынче стоит слово!)
Под топором навек закрыть глаза мне
Не гоже!
И княжья шапка дорога мне,
Ан истина дороже!
5. Курбский у Корнилия.
