Такова завязка романа. Уже в экспозиции появляется почти обязательный для детектива труп и намечаются контуры виновника преступления — химический концерн. Не обошлось и без профессионального сыщика, на которого, правда, возлагается совершенно необычная задача: не распутать, а, наоборот, запутать дело, скрыть истинного виновника взрыва, направить разбирательство причин гибели служащего по ложному пути. Фогеля подозревают в неверности фирме, за ним начинается слежка. К тому же его мучают неприятные ощущения — сухость во рту, боль в груди, кашель. На следующий день он узнает о случившемся в изложении, выгодном концерну: сотрудник погиб якобы в результате травмы черепа при взрыве, вызванном его же неосторожностью. Фогель возмущен коварством заправил концерна, сваливших вину на того, кто уже не в состоянии защитить себя. Он негодует, но о борьбе пока не думает. Не собирается он вступать в схватку с концерном и тогда, когда из леворадикального издания получает другие сведения: в результате взрыва произошла утечка ядовитого газа и сотрудник погиб именно по этой причине. Такой вывод подтверждается и его собственными наблюдениями и ощущениями. О том же говорят и сделанные им снимки. Фогель опасается за свое здоровье и приберегает разоблачительные снимки не для выяснения истины, а на случай тяжбы с концерном. Но еще больше его пугает перспектива остаться без работы. Колеблясь, сомневаясь, испытывая то приступы решимости, то припадки страха, он незаметно втягивается в расследование обстоятельств преступления и втягивает в это дело других.
Нестер подчеркивает, что всеми своими действиями Фогель отстаивает не истину, а спасает собственную шкуру. Он шантажирует правление концерна, угрожает скандальными разоблачениями, а когда ему идут навстречу, немедленно складывает оружие.
Заключает роман краткий эпилог, в котором без комментариев приводятся два документа: в одном говорится о служебном возвышении фотографа, в другом — о результатах анализа его крови. Наглотавшийся ядовитого газа, Фогель обречен на медленную смерть. Но поражен он не только ядовитым веществом — он отравлен медленно действующим ядом индивидуализма и приспособленчества, и эта болезнь угнездилась в нем задолго до рокового взрыва.
Мартин Фогель в изображении Нестера — фигура неоднозначная. Он умен, наблюдателен, по-своему искренен, порывист — и в то же время трусоват, циничен, лишен истинно гражданского мужества, иногда непорядочен по отношению к близким.
