Старик определенно знал больше, чем говорил. Но откуда? От духов, с которым он общается? От Матушки-Земли? Кто посылает ему эти сны? Однако, озадачив меня, шаман словно забыл о том, с чего начал разговор, и стал говорить о том, что мои пациенты на удивление быстро поправляются. Ни одного не коснулась горячка-лихоманка, которая бывает, когда раны воспаляются. Я так и остался в неведении по поводу того, о чем знает Устак-ага, а что – его фантазии.
Мои сомнения закончились на третий день.
Обычно шаман приходил с утра. А тут появился второй раз, когда солнце уже перевалило за полдень.
– Они согласились помочь, – сказал Устак-ага так, словно я знаю, о чем идет речь.
Чтобы не выглядеть полным идиотом, я лишь вопросительно взглянул на шамана. Но он не был намерен что-то объяснять:
– Ясика посидит с ранеными, а ты пойдешь со мной. До часа бесед осталось совсем немного.
Я пожал плечами и молча последовал за стариком.
Мы вышли из городца, поплутали по кривым улочкам и оказались на ведущей в горы тропинке. Я топал вслед за стариком, больше думая о красотах окрестных гор, чем о предстоящем разговоре. Какая разница, кем будет этот таинственный собеседник? Скоро все узнаю. Зачем отравлять себе удовольствие от пейзажей?
Тропинка петляла по склону и, наконец, выбежала на седловину между двумя горами. Я оглянулся. Поселок казался кучкой рассыпанных в беспорядке разноцветных камешков. Городец – мятая коробка. Кстати, дома в крепости крыты не шкурами, а каменными плитами – сверху это хорошо заметно. Несколько деревьев на склоне только подчеркивали ощущение безжизненности скал. Камень, сухой и мертвый. Лишь внизу, у ручья – полоска зелени.
Шаман дал мне налюбоваться видом, потом заторопил:
– Идем, лекарь. Осталось немного.
Перевалив через седловину, мы стали пробираться между огромными валунами. Если южный склон хребта – щебеночная осыпь, то здесь базальтовые плиты громоздились друг на друга, так что приходилось то залезать на них, то обходить, то протискиваться между камнями. Но шаман знал, куда идет. Действительно, вскоре мы оказались перед входом в крохотную, идеально круглую пещерку. Не думаю, что она – дело рук разумных существ, кем бы они ни были. Видимо, когда лава поднималась на поверхность, в ее толще возник газовый пузырь. Он не успел лопнуть до того, как камень застынет. А потом время и текучая вода вскрыли эту естественную каверну.
Чтобы попасть внутрь, пришлось встать на четвереньки. Но внутри полого каменного шара места хватало и для нас, и для небольшого алтаря, и для множества даров, которые шаман когда-то сюда приносил. Стен возле жертвенника почти не видно из-под выцветших ленточек и кусочков ткани, женских украшений и просто изящных вещиц непонятного назначения. Шаманы чем-то сродни сорокам – они тащат в свои капища все, что привлекает взгляд.
