Маг снова замолк, погрузившись в воспоминания. Даже щит, казалось, потускнел.
– И что? – переспросил я. – Что случилось?
– Однажды я пришел в зал, где обитал мой феникс, но не нашел его. В гнезде лежал След Создателя – прозрачный кристалл, переливающийся всеми цветами радуги. Оказывается, мой феникс был Хранителем Следа, вместилищем памяти о демиурге. Но пришли трудные времена, и феникс решил, что заключенная в кристалле сила Порядка нужна мне… Но для того, чтобы самостоятельно извлечь из себя волшебный камень, существо должно пожертвовать жизнью…
Так феникс заплатил за еще несколько десятилетий жизни веера Сахахаэ, которые мне удалось вырвать у Хаоса. Но силы одного Следа все же не хватило. Я искал другие, но мне не повезло. И только когда я увидел твой щит, я понял, что нашел то, что мне нужно.
– След Создателя? – поразился я.
– Да, в структуру Солнечного щита вплавлен След Создателя. Это я знаю точно.
– Ни фига себе! – не сдержался я. То-то Арогорн так смотрел! То есть ты думаешь, что можно объединить силу Следа Создателя с артефактом «Воплощения»?
– Да. Прикрепи его чем-нибудь к щиту. У меня в воплощенных мирах очень мало сил, но я попробую разобраться в вязи заклинания, которое превращает духов в материальные существа, лишенные магии. Если это у меня получится, то ты сможешь сковать формой не только ту энергию Хаоса, которая проникла в речную долину, но и всех духов этой земли. И даже, пожалуй, местных богов.
– Ну – это, пожалуй, будет лишним, – ухмыльнулся я. – Пусть Матушка Земля остается богиней, а не превращается многодетную тетку.
Едва я успел исполнить просьбу Асаль-тэ-Баукира, мой пациент заворочался и застонал.
Я метнулся к нему, понимая, что первый миг после пробуждения будет самым важным.
Но Мухтиэль, не открывая глаз, вдруг заплакал. Я тронул его за плечо:
– Что с тобой, друг? Так больно?
В ответ ненаследный принц лишь завыл еще громче, сумев выдавить из себя лишь два слова: «Бог умер!»
Когда плачет женщина – это еще можно понять. И успокоить иногда получается. Но когда рыдает взрослый парень, хочется или напоить его водкой, или стукнуть в ухо. Причем что полезнее – непонятно.
Водки у меня не было. Ее вообще не существовало в этих землях. Я так и не успел изобрести самогонный аппарат – не хватило времени и материалов.
Бить пациента – тоже не дело.
Поэтому я ляпнул то, что первое пришло в голову:
– И что же теперь будет?
Мухтиэль посмотрел на меня жалобно, несколько раз шмыгнул носом и, горько вздохнув, изрек:
