– Все в порядке, престарелая родственница. Tout comprendre c'est tout pardonner.
– Тебе действительно ничего больше не оставалось делать. Но не жди, что я пропою тебе аллилуйя. Весь мой план кампании лопнул.
– Ну, не знаю. Может быть, все еще образуется. Вдруг Симла придет первой.
– Да, но хотелось бы знать наверняка. Не надо меня утешать. Я чувствую себя ужасно.
– Я тоже.
– С тобой-то что случилось?
– Я обручился с девушкой, от одного вида которой меня тошнит.
– Как? И кто же это на сей раз?
– Ванесса Кук.
– Родня старому Куку?
– Дочь.
– Как же это случилось?
– Я сделал ей предложение год назад, получил отказ, а теперь она снова возникла, говорит, что передумала и выйдет за меня замуж. Меня это буквально сразило.
– Ты бы ей сказал, чтобы она и думать об этом забыла.
– Я не смог.
– Почему?
– Это не по-рыцарски.
– Как?
– Не по-рыцарски. Вы знаете, что такое благородный рыцарь? Я стремлюсь им быть.
– Если хочешь вести себя по-рыцарски, приготовься к тому, что будешь нарываться на одни неприятности. Впрочем, я бы не стала беспокоиться. Ты непременно как-нибудь выпутаешься. Помнишь, ты мне сказал, что веришь в свою звезду. Если собрать всех девиц, с которыми ты был помолвлен и от которых сумел улизнуть, и выстроить их в ряд, то он протянется от Пиккадилли до Гайд-Парк-Корнер. Я поверю, что ты женишься, только тогда, когда увижу своими глазами, как епископ и его помощник утирают пот со лба и облегченно вздыхают: «Уфф! Наконец-то этот повеса попался».
С этими ободряющими словами она повесила трубку. Если вы думаете, что я с легким сердцем вернулся к чтению романа «По царскому велению», то вы заблуждаетесь. Действительно, я во всем чистосердечно признался ближайшей престарелой родственнице и сумел погасить ее гнев. Если бы он разгорелся, это грозило бы мне страшной карой – она отлучила бы меня на неопределенное время от своего стола, и я лишился бы возможности питаться шедеврами ее французского повара Анатоля, столь благодатные для желудочного сока, однако счастье не бывает безоблачным. Я не мог не сострадать старой родственнице, пережившей крушение своих надежд и мечтаний, крушение, к которому я, если честно признаться, имел непосредственное отношение, хотя сам был всего лишь игрушкой в руках судьбы.
Я изложил это Дживсу, когда он пришел со всем необходимым для приготовления предобеденного коктейля.
– У меня тяжело на душе, Дживс,- признался я, поблагодарив его за своевременную заботу.
