В итоге я не сверкал остроумием во время парадного застолья. Обед был превосходным, и поданный в завершение портвейн заслуживал высочайших похвал, я поглощал его с жадностью, чем вызвал бы у Э. Джимпсона Мергэтройда горестный стон осуждения, но вот что касается остроумной беседы, то тут я полностью провалился. Наверное, у моих хозяев довольно скоро возникло подозрение, что их гость – монах из ордена траппистов>>[>Орден траппистов.- >Католический монашеский орден, членам которого предписывается, в частности, полное молчание.], хотя и обладающий волчьим аппетитом.
Что тетя Далия задумалась на эту тему, мне стало очевидно по окончании трапезы, она повела меня прогуляться по тому, что Дживс назвал обширным парком. Тетя отчитала меня по своему обыкновению, не церемонясь с выбором слов. Сколько себя помню, она неизменно была моим лучшим другом и самым строгим критиком, и когда она ругает племянника, то уж от души.
Тетя обратилась ко мне с нижеследующей речью, в таком тоне и с таким нажимом, как армейский старшина, наставляющий новобранцев:
– Что на тебя нашло, жалкая ты рептилия? Я сказала Джимми и Эльзе, что мой племянник, может, и похож с виду на слабоумного палтуса, но подождите, пока он заговорит, сказала я, и вы животики надорвете. И что же? Где сарказмы? Остроумные реплики? Забавные анекдоты? Их нет и в помине, сэр. Ты сидишь и тупо жуешь – слышно только, как челюсти трещат. Я чувствовала себя в положении импресарио дрессированных блох, который разрекламировал свою главную звезду, а она на премьере забыла текст.
Я сокрушенно потупился, отлично сознавая справедливость ее упреков. В том, что называется пиром ума и излиянием духа, я принимал не больше участия, чем какой-нибудь Дюжий молчаливый англо-сакс с простуженным горлом.
– А как ты набросился на портвейн! Точно верблюд, достигший оазиса после долгого пути по пескам пустыни. Что, Джимми шепнул тебе на ушко, будто хочет поскорее опустошить свой винный погреб и устроить там игровую площадку? Если ты и в Лондоне ведешь себя подобным образом, то неудивительно, что весь пошел сыпью. Странно, как ты ещ>е ноги таскаешь.
Ее правоту невозможно было не признать.
– Ты когда-нибудь видел пьесу под названием «Десять вечеров в баре»?
Это стало последней каплей. Я пролепетал в свое оправдание:
– Простите меня, престарелая родственница. Все так, как вы говорите. Но сегодня я не в своей тарелке.
– Выходит, нам повезло.
– Я, можно сказать, в смятении.
