Рабыня отложила в сторону платье. Она со страхом и дрожью смотрела на цепи: какой беспомощной и беззащитной она будет чувствовать себя через минуту!
Рабыне нравилась тяжесть цепей, их звон, то, как они скользили по кольцу в полу.
Все это недвусмысленно напоминало ей о том, кто она такая и какой должна быть.
Конечно, ключи от наручников хранились у хозяина.
Рабыня начала с левой щиколотки, как и полагалось. Первое, чему учили рабыню — как правильно надевать цепи. Тотчас же ее прекрасное тело оказалось во власти стали — прочной, крепкой и основательной.
Она едва сдерживала себя.
Она могла бы расслабиться, но должна была поступать так, как будет угодно хозяину. Она взглянула на стену.
Там висела плеть.
Рабыня не думала, что ее побьют — она собиралась сделать все возможное, чтобы угодить.
Она свернулась клубком, как привязанный котенок, у края кровати, как будто и вправду была животным.
Она дрожала от желания. Рабыня не завидовала свободной женщине.
Свободная женщина, злая и смущенная, переполненная надеждами на будущее и одновременно испуганная этим будущем, ехала в одиночестве в закрытой машине с затемненными окнами; ее сопровождающий сидел во внешней кабине.
По пути во дворец она позволила сопровождающему сесть рядом.
Несомненно, это доставило ему радость. Должно быть, он предвкушал, что на обратном пути ему представится возможность вновь оказаться рядом с такой, как она. В этом женщина не сомневалась.
Но она приказала ему сесть в кабину. Как она забавлялась при этом!
Бедняге было трудно скрыть разочарование. В какой-то момент она почувствовала ужас, взглянув в его глаза, но потом это ощущение прошло.
Она взяла себя в руки, подумав, что все мужчины слабы, и улыбнулась. Она взглянула на пол машины. Рабынь, этих ничтожных тварей, перевозят в машинах обнаженными, ставят на колени на пол, накрывая одеялом или плащом. Рабынь обычно перевозят в закрытых машинах. К ним относятся пренебрежительно.
Так им и надо, подумала женщина. Как она была рада, что сама не находится на положении рабыни, не является такой, как они!
Колеса глухо стучали по твердой мостовой. В своем дворце Иаак, третейский судья, собрал свои бумаги, сунул их в папку, а папку аккуратно положил в нишу, из которой прежде вынул длинный кожаный футляр.
После этого он направился в спальню.
